Так было до тех пор, пока император Родриг III, славившийся своим крутым нравом и неуёмной жаждой познания, не отправил в герцогство Лиора целую экспедицию в надежде проникнуть в чужие секреты. Как известно, затея привела к весьма плачевным последствиям и в итоге крэггов снова оставили в покое. И всё же, спустя полвека после памятного возвращения, один из боевых магов, участвовавших в том походе, в хмельном бреду будто бы вспоминал обрывками то, что тревожило его воображение вот уже несколько десятилетий, не имея выхода и не отпуская.
“Нас было две дюжины… Одни из лучших боевых магов Империи. Многие, движимые любопытством и жаждой славы, надеялись урвать место в той проклятой экспедиции. Отбор был, как полагается, строгий: Родриг III сам назначил два десятка человек, да ещё добавил четвёрку из своей личной охраны. И мы отправились, гордые собой и не сомневающиеся в успехе. С приказом войти с миром, убедить, умаслить любыми средствами.
Великий пограничный хребет мы обогнули морем, без помех добравшись до окружающей герцогство Лиора чащи. Никаких троп здесь не было: создавалось впечатление, что сами хозяева, точно птицы, пробираются в свои владения на крыльях ветра. Памятуя наказ Императора, мы хотели сообщить о своём присутствии, но, оказалось, в этом нет нужды. К вечеру мы увидели его: сам герцог Лиор, один, без какой-либо свиты и сопровождения, вышел к нам. Уж не знаю, как именно он прошёл сквозь чащу, но тогда я готов был поклясться, что вековые дроуни почтительно раздвигают перед ним свои ветви, скромно подбирают корни, точно дамы – юбки… Странно, но Сила молчала – он не использовал магию. По крайней мере, ту, к которой привыкли мы, люди.
Исполненный какого-то неподвластного пониманию могущества, сквозившей в каждом жесте спокойной уверенности, герцог вёл себя на удивление просто, казалось, не замечая нашего замешательства. Он приветствовал нас очень вежливо, держался прямо и открыто, в самых любезных выражениях заверив в искренней дружбе к людям, но чётко дав понять, что крэгги не желают вмешивать людей в свои дела. В его голосе не звучало угрозы или вызова, а тем более просьбы – исключительно вежливый, но прямой приказ. Точно так в юности преподаватели вызывали меня отвечать заданный урок. Лиор словно не видел упрямых взглядов исподлобья, будто бы даже злобной радости, не замечал попыток вступить с ним в диалог… А потом просто скрылся в своих лесах так же, как и появился. Странно, но даже в его коротком посещении, нежелании вступать в диалог и почти до неприличия скором уходе не было ничего оскорбительного: всё это казалось так естественно, словно иначе и быть не могло. Впрочем, так оно и было в каком-то смысле.
На следующий день решено было идти без приглашения. Один из немногих, я не считал это верным шагом. Во мне говорил не страх, но другое, куда более сильное чувство – некое уважение к чужой тайне, возможно, даже трепет, какой охватывает самого яростного безбожника при входе в храм. Мы будто пытались осквернить алтарь чужой веры своим �