– Сколько себя помню, он всегда бил нас, – не знаю почему говорю это. Зачем перехожу границу, которую обещала не переходить. Но душа так и наровится все рассказать.
Даниэль заметно напрягается. Он явно не ожидал таких откровений.
– Впервые, я получила от него в пять лет, когда сдружилась с соседским мальчиком, и не зная, выпалила, что мой отец бандит, и круто владеет оружием. Марко узнал об этом, и ударил меня, а после избил маму. Тина тоже часто получала. Особенно когда срывалась на слезы. Он ненавидел, когда мы проявляли слабость, – выдыхаю, не переставая вспоминать все те дни.
– В пять лет, я могла закатить истерику, когда он бил маму. Могла кричать и плакать так, что голос исчезал. В десять убегала в комнату, запиралась и крепко прижимала ладони к ушам, быстро напивая песни, – усмехаюсь, разгоняя дрожь по коже и скрывая боль за улыбкой.
– А в двенадцать я перестала реагировать. Пыталась пойти против него, за что получала похлеще мамы. Мой характер – всегда был моим врагом. В пятнадцать, могла с трудом держать его в узде. А сейчас…сейчас вовсе стала непробиваемой. Не знаю, зачем вывожу его из себя. Может в надежде, что у него прихватит сердце, и в один прекрасный день он сдохнет? – заливаюсь смехом, а вот Даниэлю вовсе не смешно.
Он резко привстает и тянет за руку, увлекая к себе. Так резко и грубо, что от неожиданности лёгкие сжимаются. Не понимаю, что он делает, когда тянет край футболки вверх, и сжимая мою кисть в своей, заставляет прикоснуться к своему торсу.
Солнце село. На берегу было слишком темно. Невозможно что-то отличить. Но я чувствую. Кончики пальцев соприкасаются с его горячей кожей, твердыми прессом и длинным рубцом на мужском теле. Легкие сжимаются, когда провожу пальцами вниз, до самого основания резинки его шорт. И не только оттого, как тихо Даниэль дышит и его тело реагирует на мои прикосновения. Шрам тянется почти на весь живот, заставляя меня легким сжаться.
– Кто это так с тобой? – шепчу, будто теряя дар речи.
Испуганно оттягиваю пальцы. Даниэль опускает футболку.
– Отец, – выдает он холодно.
Так запредельно тихо, что по телу проходит осыпь мурашек.
– Но ты рос с дедушкой…
– Да, мой отец умер чуть позже моего трехлетия.
Я бы хотела спросить: как? Зачем? Почему? А мама?
Но Даниэль резко меняет тему:
– Идём домой. Марко будет в ярости, если ты пропадешь, – он толкает меня в сторону дома, а я не могу сказать ни слова. Просто молча следую указаниям, без желания язвить.
В чем-то мы оказались похожи. Нам обоим достались ублюдки отцы.
Марко в ярости. Однако в этот раз, причина не я.
Слышу громкий грохот со стороны его кабинета, когда заходим после пробежки. Возле двери столпились Вивьен и бабушка Кора.
– Что происходит? – растерянно вглядываюсь в глаза женщин.
Они испуганы. После смотрю на Дэна, стоящего позади. Его губы плотно сжимаются, а складка между бровями становится глубже.
Я видела машины у входа, и могу предположить, приехали младшие боссы.