Домработницы принимаются наполнять стаканы красным и белым вином. Отдаю предпочтение белому, когда предлагают выбрать. Хоть где-то.
Гостиная наполняется звуками столовых приборов, сдержанных смехов и разговор. Мужчины, как и всегда, обсуждают дела Синдиката, а женщины тем временем берутся за обсуждения последних событий семьи умершей девушки.
– Не понимаю, как они могли не уследить. Теперь разожгутся сплетни. Их семья опорочена, – тараторит Аманда Романо.
Ее белобрысые волосы гладко уложены в конский хвост. Эта женщина всегда любила статно одеваться. Сегодня на ней шикарный костюм от «Gucci», а на губах ярко-бордовая помада. Она, жестикулируя, говорит о том, что девушка дурочка, раз пошла против воли отца.
Сжимаю вилку в руках. Хочется заткнуть её.
Любовь не выбирают. Она выбирает тебя.
А еще мы не вправе осуждать других.
Внутри горит желание закричать, что никто не вправе решать за нас. В смерти девушки виноваты ее родители. Никто иной.
Но я молчу, уткнувшись в тарелку, пытаясь пропустить через глотку хотя бы кусочек карпаччо. Пить вино на голодный желудок не особо хорошее решение, но не могу с собой ничего поделать. Только и делаю, что глотаю алкоголь, лишь бы не пересыхало горло.
– Слышали о твоих проблемах, Марко, – заявляет Грек.
Все замолкают, прислушиваясь к разговору верхней части стола, где сидят мужчины. Отец хмурит брови, недоумевая. Он ненавидел, когда указывали на его же проблемы.
– У меня нет никаких проблем, – начинает он, но собеседник прерывает.
– Я про Конселло, – сдержанно отвечает Грек, – До нас дошли слухи, что они совершили покушение на твою младшую дочь, – снова делаю глоток вина. Идет уже третий бокал.
Нужно притормозить, но остановиться получается плохо.
Вот бы меня здесь не было. Я бы согласилась снова окунуться в воду и дать спасти себя Даниэлю, но не этот разговор.
Кстати, о последнем. Он пропал с поля зрения, как только порог нашего дома перешагнули Романо.
Пытаюсь провалиться сквозь землю, когда Марко встречается со мной взглядом, прожигая во лбу дыру. А может он уже пустил мне пулю в лоб?
Я понимаю его злость. Ведь покушение было на меня. Значит, Конселло желают взять меня в заложники. И прекрасно знаю, что стала их целью.
– Мы с Конселло не в самых хороших отношениях, – отнекивается от главной темы отец, отводя пристальный взгляд с моей персоны.
– Вы убили его единственного сына, – неожиданно подает голос Моро, – За это убивают, синьор. И, если мы говорим о помолвке моего брата и вашей дочери, – его ожесточённые взгляд направляется на меня, что хочется бежать. Боже, ну почему все смотрят на меня? – Тогда, то, что они взялись за вашу дочь, может доставить проблем и нам.
Неужели так тяжело называть меня по имени?
Сглатываю