Ее рука задевает его и, чуть поколебавшись, обвивает покрепче. Затем медленно отпускает… Почему я делаю то, чему несколько минут назад искренне противился? Не потому, что мне не нравится Рчедла. Напротив, потому что я испытываю слишком сильные чувства к этой женщине. Люблю ли я ее?
Я начисто отбрасываю подобные мысли в сторону и наслаждаюсь процессом. Я ложусь у ее ног и целую ее выше гольфов. Вот бедро, на нем – едва различимый шрам, вероятно, от какого-то лезвия. Шрам старый, получен, как минимум, лет десять назад. Я окончательно залезаю головой под юбку, покрываю поцелуями все и вся. Мое тело трепещет, как крылья бабочки. Я глажу ее по бархатному лобку, тогда как она отводит в сторону сначала одну, а затем и другую ногу. У ее вздохов чуть заметно сменился тон с трепетно-возбужденного на трепетно-просящий. Уж не знаю, как я их различил, но тем не менее, различил-таки.
Я провожу языком – в самую точку, и она кладет руки на мою голову через свою кружевную юбку. Я повторяю это действие несколько раз. Она, кажется, сдерживает свое дыхание, чтобы оно не перешло на стоны. Антракт. В голове звенят колокольчики, и я поднимаюсь к ее лицу, целую ее в шею, чуть приподнимаю ее юбку и обнажаю ее влажный пах. Затем плавно вхожу в нее.
Двигаюсь я плавно, и по спине пробегает приятный холодок от мысли, что я все же успокоился. Сливаясь с ней, я чувствую каждое, даже мало-мальски значимое, движение ее тела. Ее согнутые в коленях ноги то напрягаются, то расслабляются. Она откидывает голову назад. Мышцы спины периодически напрягаются. И каждое место на ее теле, которое я чувствую, я обхватываю рукой.
Затем меня с головой накрывает ощущение, будто я являюсь половинной частью чего-то большего, которому я целиком и полностью принадлежу. Рчедла судорожно с силой обхватывает мою спину, не в состоянии оттянуть на попозже свой финал и кричит так пронзительно, что рождается новое ощущение, что в комнате разражается молния и попадает в нас двоих. И даже не одна, а сразу несколько молний. Гремит гром, чуть стихает постепенно и неуловимо. Выпуская в Рчедлу всего себя, я понимаю, что она тоже ощущает все то же, что и я. Последние рефлекторные сокращения усталых мышц… Затишье после грома… и в душе будто льет освежающий и бодрящий дождь. Я выхожу из Рчедлы и, обнявшись, мы еще долго лежим молча, расслабляясь и, порция за порцией, выпуская разбушевавшийся внутри нас воздух.
Я удивляюсь бреду, который только что лез мне в голову.
Черти с неба под луной все еще на своем месте, которое отвоевали у ангелов, только теперь они, кажется, от скуки, что не придется никого колоть, сидят вокруг луны и жарят сосиски. И теперь эти черти выглядят невероятно, вселенски беспомощными и грустными. Думаю, на этом