Уже на пороге, прощаясь, Маринка сказала:
– А ведь всё это добром не кончится.
– Что не кончится? – спросила по инерции Елена Саввишна, хотя отлично понимала, о чём идёт речь.
– Да Сашка мой. Ночью страшно с ним спать. Лежу, глаза закрыть боюсь, всё слушаю: спит или не спит. А он дышит ровно, будто спит, но я-то знаю, что он притворяется. И я притворяюсь, что сплю. Но он тоже знает, что я не сплю. А мне всё кажется: закрою глаза, а он схватит подушку и придушит. Вот и лежу, тихо, как мышка. А потом как пот пробьёт и почти задыхаться начинаю, как будто он душит уже. Еле утра дожидаюсь. Потом днём присну на час-два, пока он на работе… – вконец разоткровенничалась опьяневшая Маринка. – Ну, я пошла, а то сын там уже от дружков своих пришёл, наверное. Мать тут все глаза выплакала, пока его ждала, а он первым делом к дружкам побежал.
– Ты, Мариш, давай, не дури. Всё будет хорошо. Вон и сын, слава Богу, дома теперь, – бодро-строго сказала Елена Саввишна, хотя сама понимала, что как-то этот узел должен развязаться и скорее всего безболезненно это не произойдёт.
– Конечно, всё будет хорошо, – отозвалась Маринка и ушла.
«Ох уж это наше русское „всё будет хорошо“! Что „всё“? И когда оно будет хорошо? И что в нашем понимании „хорошо“? И насколько наше понимание этого „хорошо“ отличается от понимания живущего рядом с нами? Ведь каждый из нас вкладывает свои представления в это „всё-будет-хорошо“. И то, что будет хорошо для Маринки, явно не будет хорошо для Сашки, и наоборот. Так кому же из них будет хорошо? И может ли быть хорошо им обоим после всего случившегося? Вряд ли. Тогда кто решает, кому будет хорошо, а кому нет?..» – думала Елена Саввишна, моя посуду.
Сашкины надежды не оправдались: Маринка почти не скрывала своей поздней и страстной любви от сына. Их встречи с Павлом не прекратились, и было видно, что сын уже о многом догадывается. Сашка видел в глазах сына снисходительное презрение. Сашке казалось, что он так и читает в них: «Ну и какой ты мужик после этого?!» И тёмный зловонный спрут, поселившийся внутри Сашки, начинал разрастаться, тяжело и больно ворочаясь при этом где-то в области сердца.
Всё случилось через пару недель после возвращения сына из армии. Стояла золотая осень. Солнце радовало последним теплом. Маринка принаряжалась у зеркала. Явно собиралась на встречу с любовником. Сына не было дома. Сашка подошёл к жене и решительно сказал (давно он с ней так не разговаривал):
– Ну всё, хватит! Погуляла, и хватит! Кормил я и поил тебя, одевал-обувал! Ты мне обязана всем. Ты за свою жизнь сколько дней-то работала?