такие как подмаренник настоящий, луговой шалфей, мытник хохлатый и степные разновидности клевера. Кустарниковая растительность включала терн, степную вишню, шиповник и ракитник русинский. Перелесок был представлен дубово- кленово- лиственными породам деревьев, ольхой с примесью березы. По краям участка попадались редкие елки. Залуженная пойма пересыхающего ручья богата разнообразием трав с высоким урожаем качественного сена, включала в себя: лисохвост луговой, пырей ползучий, куничник наземный и осока песчаная, а также такие двудольные как лютик едкий, лядвенец рогатый и клевер, берега заполнены зарослями ивы и краснотала. На реке Давильнице, которую они переезжали в брод, растут не-большие массивы дуба, вяза, черного тополя, ивы и ольхи. За покосами виднелись поля ржи, которая уже набирала колос.

      Неподалеку располагались постройки, обнесенные плетнем. Это были две избы, одна большая – Якова и поменьше – Самуила Шеповала, соседа. Изба Якова была построены из дубовых тесаных плах, расположенных по углам комнат, стены комнат были глинобитные из самана, фундамент возведен из камня, четырехскатный свод крыши из толстого слоя камыша. Меньшая была полностью из самана под камышом.

      Из меньшей избы выскочили босоногие мальчонка, лет четырех, и девчушка, лет десяти.

      – Маменька, Яков с татаркой приехал – закричал мальчуган.

      Из избы показалась женщина, лет тридцати, румяная с рыжими волосами, вытирая руки от стряпни о передник. Это была Ульяна, жена Самуила. Она поклонилась в пояс путникам.

      – Где Самуил – спросил Яков.

      – В полях – ответила Ульяна.

      Марийка спрыгнула с коня, и вместе с Яковом, вбежала на крыльцо, отворив, плотно подогнанную к косяку, дверь, зашла в избу. Она с интересом изучала внутреннее содержание дома. Это был, так называемый, трёхкомнатный курень, потому что, кроме четырёх наружных стен, в нём была внутренняя, разделявшая комнаты. Одна из них была залой с отгороженной спальней, другая – общей. Она служила для всех нужд. Первая комната разделена на две – прихожку и стряпную. В ней находилась большая русская печь, которая обогревала всю хату, в ней же пекли хлеб и пироги, готовили еду, на ней спали. Внутри стоял стол, сколоченный из обтесанных еловых досок, лавки из такого же материала, тут же висели две пищали, большого диаметра кремневые ружья, на столе стояла глиняная обожженная плошка-светильник с маслом и фитилем. Стены из самана были тщательно затерты чистовой обмазкой из глины и конского навоза и побелены известью. К дому примыкали сени и чулан, вдоль входа пристроена галдарея в виде длинного коридора, выходящего на фасад широким крыльцом. Сени использовались как кладовка и были увешаны инструментом: топоры и клинья для обработки дерева, лопаты, что-то наподобие кирки. В прихожке стояли топчан и табурет с деревянной кадкой воды, над топчаном висела жердочка для полотенца. Пол был земляной, глинобитный, с добавлением ржаной и пшеничной половы, и тщательно утоптанный.

      – Обживайся, хозяйка – сказал Яков.

      Марийка