Девочки снова начали прыгать. А мальчишки тем временем, как солдаты, выстроились в колонну и, размахивая вперед-назад руками, двинулись маршем с одного конца площади на другой. От их шагов в воздух поднималась пыль. Не прекращая скандировать, они прошли мимо кофейни, где сидели мужчины и смотрели на них кто безразличным взглядом, а кто и с улыбкой; мимо пекарни, откуда пахло свежевыпеченным белым хлебом; мимо торговца халвой, дремавшего перед питьевым фонтаном на другой стороне площади. Помощник хозяина кофейни выплеснул перед навесом ведро воды. Ставрос в середине колонны тоже вместе со всеми выкрикивал лозунг во славу Венизелоса. Когда они уже поворачивали на улицу Менекше, на которой стоял дом Панайоты, раздался рык:
– Что это, черт побери, за безобразие тут творится?
Голоса мальчишек резко оборвались. Один только Нико, возлюбленный Эльпиники, шедший позади всех, еще пару раз выкрикнул: «Зито, зито!» – но тут же умолк. Скакалка выпала из рук Панайоты, и прыгавшая в тот момент Эльпиника чуть было не упала. Она выругалась, а Тасула и Афрула захихикали сверху. Старухи снова покачали головой.
Панайота ничего этого не заметила.
Она во все глаза смотрела на отца, который на своих длинных ногах быстро надвигался на мальчишек. Черные густые брови Акиса, доходившие чуть ли не до глаз, нахмурились, полные щеки надулись, губы, обрамленные усами, скривились, как у обиженного ребенка. Мальчишки отступали, но возле фонтана он их нагнал, схватил за плечи Минаса, шагающего впереди, и снова прорычал:
– Прекратите галдеж! Бесстыдники!
Панайота хотела сквозь землю провалиться от стыда. Позабыв про скакалку и подружек, она бросилась как можно дальше от отца, в сторону кофейни, рядом с которой сидели старухи: кто на вытащенных из дома стульях, а кто прямо на ступеньках. Одна из них, тетушка Рози, одетая, как и остальные, во все черное, увидев смущенную Панайоту, позвала ее:
– Эла, эла, коритси му[31]. Иди садись рядом со мной. Хочешь мандарин?
В тот момент Ставрос, растолкав мальчишек, вышел вперед к Акису. Ростом бакалейщику он уже не уступал. На его загорелых руках и ногах виднелись тонкие длинные мышцы, и на фоне остальных он выглядел сильным. Но рядом с бакалейщиком все равно казался тростинкой. Акис был высоким и крупным, и в молодости он немало занимался борьбой. Одна его рука в обхвате была как обе руки Ставроса. Хотя ему уже стукнуло пятьдесят, на голове его не было ни единого седого волоска. И брови, доходившие до самых глаз, и волосы, и густые усы, огибавшие губы и поднимавшиеся к щекам, были черные и блестящие, как у лоснящегося вороного коня.
– Кирье Акис, к нам плывут греческие корабли. На этот раз новость из надежного источника. Сам консул об этом сообщил. Мы только что услышали от англичан возле клуба «Спортинг». Говорят, корабли собственными глазами видели и рыбаки возле Лесбоса.
Налетел