Чтобы унять нервы, она поднялась и поставила пластинку. Рассеянно покрутила рукоятку. Каким-то уголком сознания Джульетта прекрасно понимала, как именно ее дочь связана с Афинами, но не позволяла себе думать об этом. Что было, то прошло. Она тогда мастерски все уладила – комар носа не подточит, благодаря чему Эдит выросла в любви. Да и кто посмел бы обвинить ее в таком? К тому же спустя столько лет?
Повернув голову к окну, Джульетта вздрогнула. Кровать все еще стояла незаправленной. Вмятина от головы на пуховой подушке напоминала кратер извергшегося вулкана. Взяла с туалетного столика колокольчик и позвонила еще раз, дольше и громче. Она разозлилась на прислугу, но была этому только рада: злость ненадолго остановила поднимавшуюся в душе волну страха. Пощупала стоявшую посреди комнаты большую печь, выложенную сине-зелеными изразцами. Чуть теплая. Боже, дай сил!
В негодовании выскочив из комнаты, Джульетта остановилась у лестницы, продолжая настойчиво звонить – до тех пор пока к резкому голосу колокольчика не добавился топот двух пар ног. На нижней ступеньке одновременно показались камеристка Ирини и служанка Зои. Они бежали из разных частей дома и чуть не столкнулись друг с другом.
– Сколько раз можно вам повторять, что в этом доме бегать запрещено?
Женщины в ответ лишь опустили головы в кружевных чепчиках.
– Ирини, в чем дело, милая? Я битый час тебя зову. Где тебя носит?
– Сигноми[19], госпожа. Я была у Сыдыки: ходила к ней за бельем.
– Почему моя постель не убрана? А, Зои? И печь погасла. Что за день оплошностей такой? А фартук ты сменила, надеюсь?
При виде служанок, виновато поднимавшихся по лестнице, у Джульетты немного полегчало на душе, но стоило только войти в спальню, как мысль о том, что могло понадобиться этому адвокатишке от Эдит, снова вернулась, а вместе с ней и беспокойство – оно было подобно зубной боли, которая лишь на время утихает от гвоздичного масла.
Повернувшись к заправлявшей постель Зои, она сказала раздраженно:
– И белье смени!
– Но мадам Ламарк, мы же два дня назад меняли.
– Ты вздумала мне дерзить, Зои? Если говорю поменять, значит, меняйте. Оно уже несвежее. И передай Сыдыке, чтобы впредь, прежде чем приниматься за глажку, мыла свои провонявшие табаком руки. И в воду пусть лаванды побольше добавляет. Я и так терплю ее только потому, что она жена Мустафы. Не разобрать даже, что она там говорит.
– Слушаюсь, госпожа.
Почесывая щеку, Джульетта подошла к окну. В саду, возле беседки, Мустафа разговаривал с садовником. Что же такое он сейчас рассказывает?
Дождь заметно усилился. Она постояла какое-то время, наблюдая, как голые ветки вишни треплет ветер. Напрасно она себя изводит, лучше подумать о чем-то другом. Например, о вечернем чаепитии. Интересно, кто сегодня к ним пожалует? Ей это только кажется или гостей на чаепитиях и вечерах, которые она