– Тепло и светло вот у нас в избе от печки, – говорит отец маленькому Олькко, тоненько вырезая ножиком что-то на берёзовой чурке. – Снаружи избы ветер, темнота и мороз – и оттого ещё теплее и светлее, а на душе радостнее. А раз так, не сунется сюда Чёрный Нок.
Олькко знает – незадолго до того, как на деревьях готовится нарасти новое кольцо, а день начинает увеличиваться, по их краю идёт Чёрный Нок.
Во все уши слушает Олькко. Слушает отца, сам по его примеру строгая полешку, хотя слыхал уже, как каждый из их деревни, про Чёрного Нока премного раз.
– Откуда он взялся? – продолжает отец. – Никто за давностью лет нам не скажет. По одной сказке это многосильный колдун, озлённый на весь бел-свет. По другой – юный шаман, который по морю пеш шёл, шёл да дошёл до чёрного озера, откуда истекают зло и обиды мира, и который, значит, подвига ради решил выпить те проклятые воды, чтобы в себя навеки заточить. Однако ж коварный их яд перемог человека… А по третьей сказке – то древнее существо, жившее ещё тут до Потопа.
Так или иначе, идёт по их краю Чёрный Нок.
С приближением его мир становится холоднее, обиды на душе – острее, горячее, а люди – злее…
– По лесу идёт, – смотрит подзадумавшийся отец по остатней летней привычке в окно, закрытое на зиму, – лес потом мёртвый и голый стоит. По воде, реке или морю – лёд не тает и летом. А там, где люди… – Отец, помолчав, вздыхает.
«В сторону… – Олькко неотрывно следил за вышедшим из страшной сказки духом-великаном, в раскачку бредущим посреди тёмного беззвёздного неба. – В сторону деревни?»
– Он нас видел… Д-должно… – Юссу за вьюгою было еле слышно. Несмотря на многослойную плотную одежду, у неё, как и у Олькко, зуб на зуб не попадал. – Должно, и так считает нас мёртвыми… Зачем уже мы ему?
Лес леденел на глазах. Деревья, стволы их, ветви искрились под коркой тонкой, мерцающе-белой, будто бы алмазной пыли. И пыль эта, весёлая, свежерожденная, блестела уже и на кожухах Юссы с Олькко… Воздух иссыхал как в зной – дышать становилось тяжелее.
– Тем лучше, – ответил Юссе Олькко.
Мёртвыми так мёртвыми…
«А спас бы ты, Олькко, – спрашивал его со смехом однажды в споре отец. Таким же зимним вечером, в таком же зимнем лесу, тоже по пути домой с дровами. – Спас бы тех, кого не знаешь? Спас? – Когда же маленький Олькко выкрикнул восторженное согласие, продолжил: – И тех, кого знаешь? Даже дядьку Екима, кто за химок вас, мальков, таскает?.. Жизнь отдашь? – Тут-то отец посерьёзнел. Остановившись, присел перед Олькко и посмотрел ему в глаза. – Не обещай ничего такого зазря и попусту. Это слова, а не дело… Просто делай, когда придётся».
Олькко сморгнул, и грустные, внимательные глаза отца из того воспоминания пропали.
– Уходи, Юсса, – прохрипел Олькко, и рот даже за платком ожгло морозом. – Куст вон… Ручей там, по нему в деревню иди.
– Но… – встрепенулась Юсса.
Уловила, что он что-то задумал.
– Уходи! – Голос Олькко