Следующие несколько дней Везнич с утра до ночи проводил обряды. Сначала все три тела отнесли на погост и сожгли на крадах 3 , на этот раз по всем правилам. Сожжённую вместо младенца кошку положили на кострище вместе с истлевшим трупиком ребёнка. Урну с прахом мужчины поставили в родовую погребальню его семьи, а для женщины и ребёнка пришлось вырывать свою небольшую землянку – обе семьи родственников категорически отказались пускать «проклятых» внутрь родовых погребений. Прочие селяне роптали, что и на общий погост их пускать не следовало, но волхву перечить не решились. Чтобы успокоить их, Везнич не только провёл обряд, но и обложил урны духогоном, и для верности прочертил круг вокруг крохотной землянки, вырытой в дальнем углу погоста. Следующим настал черёд избы. После очистительных обрядов, её остатки сжигали несколько дней – от содержимого подпола до уцелевшего остова, пока наконец всё не рассыпалось прахом. После этого и так уже напуганные топовчане видели в деревне аранея, тогда ещё совсем юного. Тот с сумрачным видом стоял поодаль от пожарища, скрестив руки на груди, пока его мéньшие выплетали что-то на земле. Одновременно со всем этим волхв выхаживал Найду – отпаивал заговорёнными отварами, молился богам и давал наказы приёмной бабушке, чем кормить первое время, чтобы в себя поскорей пришла. Девочка по-прежнему молчала и пугалась любого движения в её сторону, но постепенно оживала. Признаков порчи или сущностей, привязавшихся к ней, за всё это время он так и не приметил.
После его ухода из Топок, малышка осталась в семье погибшего приёмного отца. Семья виновницы всех этих злоключений с ребёнком знаться не желала, почему-то виня за произошедшее именно её. Приёмные родичи со стороны отца тоже относились несколько настороженно – мало ли чего можно ожидать от ребенка, из которого многие месяцы тянули кровь для бисовых ритуалов! К тому же девочка продолжала молчать, будто немая, шарахаться