– Тя… тя… – в мертвой тишине, наступившей после всего произошедшего, потусторонний, но все-таки детский, голос прозвучал особенно отчетливо.
Мужчина вздрогнул, в потеплевшем было взоре появилась смертная тоска, черты лица снова начали заострятся и неестественнеть, будто неведомая сила, приведшая его сюда в эту ночь, снова обретала над ним власть. С усилием он шагнул к матери и поспешно сунул Найду ей в руки, затем медленным, одеревенелым шагом, направился обратно к дому. По пути он походя, будто не вполне осознавая, что делает, взял факел у одного из зевак. Когда он достиг порога, детская фигурка требовательно, почти хищно, протянула руку. Мужчина помедлил, словно сомневаясь, но затем взял «ребенка» за ладошку – глаза существа злорадно полыхнули огнём. Несколько долгих мгновений оба стояли в проёме двери, затем потусторонний ребенок попытался сойти с порога, но мужчина, словно очнувшись, вдруг резко втолкнул неведомую тварь обратно внутрь дома. Раздался недовольный демонический вой, сменившийся пронзительным визгом боли и ужаса, когда через некоторое время внутри взметнулись языки пламени. Огонь распространялся мучительно медленно, словно ему приходилось отвоевывать бревна у пропитавшей их мглы. Когда пламя наконец добралось до крыши и объяло всю избу, с Найды спало оцепенение и девочка заплакала.
С первыми лучами солнца, не дожидаясь полновесного рассвета, кто-то из топовчан побежал по мосткам через расселину в Весёлки за тамошним волхвом, Везничем. Тот прибыл без промедления и сразу же приступил к обрядам, поначалу ходя кругами вокруг тлеющего дома. В тот день он так и не вошёл в курящиеся