А теперь, в ранних осенних сумерках, в их мансарде говорила только Нора. Она строила воздушные замки и рассказывала бесконечные истории.
– У нас, разумеется, не будет рабов! – категорически заявила она.
Короткий спор с леди Вентворт все еще жил у нее в памяти.
– Нам не нужно много персонала.
Нора считала простую жизнь в маленькой комнате вполне удовлетворительной.
Конечно, некоторая работа была очень тяжелой, и, несомненно, она бы с удовольствием избавилась от миссис Пэддингтон. Но, с другой стороны, здесь не приходится терпеть постоянные взгляды любопытных глаз прислуги и не нужно беспрерывно проявлять сдержанность, вести себя хорошо и «всегда служить примером», как с самого ее детства требовал от своей дочери Томас Рид.
– Самое большее – это горничная, – размышляла она. – По мне, пусть даже черная…
– Я еще никогда не видел чернокожую девушку, – тихо сказал Саймон. – Одного негра когда-то видел, в доках. Но женщину – никогда.
– А она не покажется тебе красивее, чем я? – озабоченно спросила Нора.
Саймон усмехнулся, и это опять вызвало у него кашель.
– Никогда ни одну женщину я не буду считать более красивой, чем ты, Нора, – заявил он еле слышным голосом. – Будь она черная, белая или красная.
Нора притворно сердито посмотрела на своего любимого.
– Мне кажется, тебе придется поцеловать меня, чтобы я поверила в это!
Несмотря на острие дамоклова меча, висевшего над ними, Саймон и Нора были счастливы в эти дни. Они делили пополам странное состояние беззаботности, отодвигая мысли о смерти и разлуке подальше от себя, так же, как вытесняли остальной мир из своей маленькой каморки под крышей. А между тем дела Саймона шли все хуже. Он часами пребывал в состоянии лихорадочного сна, но благодаря объятиям Норы, ее нежному голосу и прописанному доктором сиропу из мака забытье это сопровождали чудесные сны. Теперь для Саймона все чаще сливались воедино фантазия и реальность, и он действительно видел себя и Нору лежащими