Девушка села к столу, положила на него маленькие ладошки и принялась беззвучно барабанить, уставившись на закопченную лампу.
– Луша, – опомнившись, позвал Санек хрипло. – Ты меня видишь?
Баба обернулась – за спиной стоял квартирант в боксерах. Баба восхищенно ахнула, – по широкому лицу волной прошло изумление – и тут же, давясь кулаком, захохотала. Парень цапнул со стула висевшую шаль, но та и не думала его прикрывать, так и осталась на спинке.
– Твою пасть! – выругался он, скрывая в горсти самое ценное. – Где мои вещи?!
Он дико озирался, выискивая одежду, пока не понял, что его вещи остались в другом Питере. Баба не слишком его смущала, а вот незнакомка… Но та, похоже, не замечала внезапно появившегося мужчины и конфуза с ним приключившегося.
Девушка поднялась. Уступая дорогу, Санек дернулся в сторону, но движение было напрасным. Прекрасная гостья прошла сквозь него, как рентгеновский луч. Она наклонилась над тем малышом, что лежал с краю, заботливо поправила сползшее одеяло, погладила мальчика по голове и вернулась за стол.
– Да она тебя не видит, – нахохотавшись и утирая кулаком слезы, успокоила парня Луша. – Она думает, что я умом тронулась. Вот боюсь, упекут меня на Пряжку или к Пантелеймону отвезут. – Баба вмиг погрустнела. – Пытает меня, не брала ли я чего из лабалатории этой чертовой. А я ничего не брала… Ничего особенного… – Баба вдруг сделалась задумчивой… – окромя склянки одной… Так это с год уже как было. Я ее там случайно задела, ну и порошок рассыпался… Я, значит, быстро все подтерла – помыла и следа не осталось… А склянку ту взяла, чтобы профессор не заметил, она ж пустая, чуток на донышке. У него там этих склянок – тьма.
– А в склянке-то что? – рассеянно поинтересовался Санек. Ему было жутко неприятно торчать посреди комнаты этаким полуголым античным богом, пусть девушка его и не замечает. Потея от смущения, он тут же пообещал себе больше не снимать штанов на ночь. От этих перемещений скоро в сортир начнешь с опаской