Я была в чёрных трусиках с подвязками. Он намотал их на пальцы, как вожжи, и драл меня.
– Дай мне ещё… – задыхалась я, изображая страсть.
И получала по полной. Он сжимал большими руками мои ягодицы.
Ещё.
И ещё.
И ещё.
Толчок.
Да!
Со всей силы прижался ко мне пахом и остановился. Кончил. Член выскочил. Сперма потекла из меня прямо на мягкий коврик в ванной.
Я опустила ногу с раковины.
– Ты же пьёшь таблетки? – задумчиво спросил он.
– Да, не переживай.
– Я не переживаю. Залетишь – будешь рожать.
Он посмотрел на себя в зеркало. Потом на меня. Ему нравилось наблюдать за моим лицом во время секса. Это приносило ему сказочное удовольствие. Ради этого даже он нашёл и купил мне в подарок дорогущие апартаменты с зеркальным потолком во всем известном районе Москвы.
Федя удовлетворенно шлепнул меня по заднице и сказал:
– Улыбнись.
Фёдор Борисович Сонин. Мой Феденька.
Человек и пароход. Охуительно богатый чувак со своей частной рыболовецкой компанией. Что он там на самом деле ловил и возил, доподлинно мне не было известно. Да и зачем? Зарабатывал он столько, что от одного только пытливого взгляда в его онлайн-банк краем глаза, перехватывало дыхание.
Ещё Феденька был нормальный мужик. Такой…Приятный. С допустимым уровнем цинизма.
Обаятельный. Высокий. Крепкий. Сильные ноги. Упругие ягодицы. Мышцы красиво выступали по телу. На шее носил внушительный золотой крест, на руке – ролексы и татуировку. От него всегда дорого пахло. А ботинки были идеально начищены.
Личный портной подшивал ему всё вплоть до сорочек. И выглядел мой прекрасный любовник будто с обложки дорогого журнала. Как я и мечтала.
Ему нравились контрастные женщины. До меня он встречался с азиаткой. До азиатки – с чернокожей испанской моделью. Я же была благородной смешанной полукровкой. Мой отец по отцу был евреем. А это очень сильный ген со своими правилами игры. Типичные кудрявые пепельные волосы. Огромные круглые темно-зеленые глаза. Нос горбинкой. И пухлые губы. Мягкий овал лица делал меня искуственно поддатливой.
И маленькая грудь.
Которая, кстати, Фёдора моего Борисовича возбуждала до трясучки. Он любил кончать на неё. И делал это регулярно.
Мы встречались пять месяцев. И за это время я успела обзавестись неплохим состоянием для любовницы средней руки.
Почему средней?
Это все Гоголь.
Помните: "Господа средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком…"Я была выпускницей литфака и писала когда-то по Николаю Васильевичу диплом.
Это было символично. Про мёртвые души. Я давно ею была.
Да.
Успешные мужики любят филологичек почти так же, как выпускниц балетных училищ или стюардесс. Что ни говори – есть в нас манящая безобидная придурковатость, а это, стало быть, романтика. Нехватку которой они периодически испытывают в круговороте своей акульей жизни.
Еще важен, безусловно, хорошо подвешенный язык. И не только для глубокого минета, но и для бесед за бокалом белого. Федя белое вино очень уважал. Его лучший друг имел в хозяйстве собственную винодельню.и алкогольный бутик, кажется, на Покровке. Он как раз передал одну десятилетнюю бутылочку для нас на сегодняшний вечер. И Федя, вытирая член полотенцем, сказал:
– Пошли-ка по бокалу.
Я накинула халат и мы вышли из ванной в гостиную.
За окном было темно, насколько это было возможно в мегаполисе.
Всюду мерцали офисы и фонари.
Федя с хлопком вытащил пробку из бутылки и налил мне Совиньон в фужер.
Я взяла его за тонкую изящную ножку и дотронувшись горячими губами до холодного стекла, будто бы замерла.
– Любаш, – вдруг обратился он ко мне, голым усевшись на кожаное кресло.
– Ммм? – кивнула я.
– Знаешь, что я в тебе больше всего люблю?
– И что же? – спросила я, не поворачиваясь к нему.
– Бесстрашие.
Я улыбнулась.
– С чего ты взял, что оно у меня есть?
– Есть. Ты не побоялась застрять каблуком в ливневой канализации у моего офиса. Я же тогда прекрасно осознавал, что ты меня клеишь.
– Правда? – я широко распахнула глаза.
Конечно, я все понимала. Играла просто.
– Правда. Я давно не верю в случайности.
– А почему тогда повелся?
– В твою сторону сложно дышать ровно. Я это сразу понял.
– Это не бесстрашие, Федь. Это везение. Оказаться