Лена Артемьева
Всех однокурсников Лена Артемьева встречала с распростертыми объятьями, но не все оставались с ней рядом. Мои посещения начались совсем незадолго до первой ампутации ноги, и в то время я была единственной из нашей группы, кто приходил к ней часто.
Вот, такое воспоминание, оно не выглядит счастливым, но хорошо, что оно было.
Я пришла к ней в больницу на улицу Адель-Салима в субботу, а в понедельник она умерла. Я застала ее озабоченной тем, как передать анализ мочи в лабораторию. Горела от температуры и, может быть поэтому, казалась активной, собранной, готовой к борьбе. Я взяла баночку, было уже поздно, и мы решили, что возвращаться из лаборатории я не буду. Прощаясь со мной, сказала:
– Я, конечно, выздоровею. Но для чего? – Помолчала – не понимаю.
Кроме потери сил, она, возможно, чувствовала крушение нашего мира. Хорошо, что время шакалов она не застала. Помню, пришла к ней как раз, когда в телевизоре говорил Горбачев. Лена вышла в прихожую меня встретить и со смехом сообщила мне: «Теперь первичен дух, а материя тащится сзади, – я добавила, – чтоб легче было положить в крман».
После университета мы долго не перезванивались, и начала я приходить к ней, когда уже около полусотни ее аспирантов благополучно стали кандидатами в большую жизнь.
Во всяком случае, число опубликованных, совместных и ее личных работ перевалило за сотню. Вероятно, именно знакомство со статьями и результатами ее учеников и подвигло нашего Володю Лефевра у себя в американских журналах назвать Лену основателем Советской математической психологии. Это повысило ее статус на кафедре, но не повлияло на зарплату.
Первые ее аспиранты мало отличались по возрасту от нас. Одна 48-го года рожденья, другая 50-го. Первая, моя подруга Лина, нарисовала кляксами, пятнами и линиями серию рисунков и получила впечатляющие результаты на большой выборке испытуемых. То есть, на одну картинку назывались или одинаковые или близкие по значению слова. Конечно, не слово «клякса», а что-то по ассоциации из личного багажа. Образовалась работа по новой науке, субъективной семантике. – Ну, я как поняла, так и объяснила.
Не знаю, в какую сторону наука сейчас двинулась, но, как бы там ни было, Лена и ее ученики всегда работали много и весело.
Теперь продолжу о том, как развивались события.
После первой ампутации, я, войдя в палату, услышала ее голос, даже с оттенком веселья: «Наташка, а мне ногу оттяпали».
Рядом с ней сидел ее давний ученик, ставший в то время проректором Ярославского университета. Не зная о случившемся, он приехал искать у Е.Ю. поддержки. (Все люди на кафедре и около неё всегда называли её Еленой Юрьевной). Рассказал, что у них произошло, и она подробно объясняла, что надо делать. Скорее всего,