Мачеха. Оноре де Бальзак

даже если придут господин кюре и господин мэр с помощником.

      Входит Феликс и зажигает свечи в канделябрах.

      Об заклад готова биться, что бедняжка Полина и на этот раз не выйдет замуж. Милая моя девочка! Если бы ее мать, покойница, знала, что не ее дочь тут хозяйка, – она бы в гробу перевернулась. Я только затем и не беру расчета, чтобы утешать ее, ходить за нею.

      Феликс (в сторону). Что это старуха там причитает? (Вслух.) На кого это вы ворчите, Маргарита? Уж, наверно, на барыню?

      Маргарита. Нет, на барина.

      Феликс. На генерала? Да что вы! Он ведь святой.

      Маргарита. Святой, да слепой.

      Феликс. Скажите лучше – ослепленный.

      Маргарита. Вот это вы правильно сказали.

      Феликс. У генерала только один недостаток: ревнив.

      Маргарита. И вспыльчив.

      Феликс. И вспыльчив – это одно и то же. Как только у него явится подозрение, он уже рубит сплеча. Поэтому-то он в свое время двух человек уложил сразу на месте. Что и говорить, такой нрав приходится тушить… ласками. Барыня его и тушит. Дело нехитрое! Вот она, ласкаясь, и нацепила ему, как норовистому коню, шоры: что по сторонам делается, он не видит, а она еще твердит: «Друг любезный, смотри только прямо перед собой». Вот оно как!

      Маргарита. А, так вы, вроде меня, считаете, что женщина тридцати двух лет от роду может любить мужчину, которому под семьдесят, только с тем расчетом… У нее свои виды!

      Рамель (в сторону). А, слуги! Соглядатаи, которых мы сами же оплачиваем!

      Феликс. Какие там виды? Никуда она не выезжает, у себя никого не принимает.

      Маргарита. Ну, такая и на обухе рожь смолотит! Она у меня отняла ключи… А покойница барыня все мне доверяла! А знаете, почему отняла?

      Феликс. Еще бы! Денежки копит!

      Маргарита. Да, целых двенадцать лет копит и барышнины проценты и доходы с фабрики. Вот потому-то она и тянет со свадьбой милой моей девочки, а то, как та выйдет замуж, придется с ее капиталом распроститься.