Подойдя ближе, я поправила шарф в сине-белую клетку, что укрывал чудесные каштановые косы сестренки. Она приподняла смуглое личико и улыбнулась мне открыто, всем сердцем.
– Я всегда буду защищать тебя, Китти, всегда. – Так я поклялась. Я буду хранить это обещание у себя в кармане, словно блестящий камешек.
К нам подошли три женщины, две из них несли на голове горшки для воды, а та, что шла посередине, была в шляпке – красивой соломенной шляпке, а не в шарфе, как мы с Китти.
На широкой тулье красовалась ярко-оранжевая лента. Такие шляпки я видела только у жен плантаторов, а у цветных – никогда.
Я уставилась на нее.
Китти распахнула топазовые глаза и ткнула рукой в их сторону.
– Смотри, Долли! Красивые горшки!
Глиняные сосуды, расписанные синим и красным, блестели глазурью.
– Очень милые, – согласилась я. – В городе за такие неплохо платят.
Все трое заулыбались, даже та, которая плохо отзывалась о мами, когда я на прошлой неделе ходила по воду.
– Нравится моя шляпка, Долли? Я свободная женщина. Могу теперь модные шляпки носить.
Самая старшая из женщин уселась на каменную скамью.
– Больно хвастлива ты, девчонка. Твой любовник просто сделал то, что должен был сделать.
Женщина в шляпке ухмыльнулась.
– Похоже, твоя Бетти не знает, что делать, Долли. De lard gib beard a dem who na hab chi fe wear i – у любимицы господина все шансы, а она не может заставить его остаться! – Она засмеялась кичливо и громко.
Эта женщина знала, как меня зовут. Я ее – нет, но злой дух и змеиное шипение мамбы были мне знакомы.
– Но тебе не о чем волноваться, – сказала она. – Креолы смолу не любят. А от белых ни шиша не получишь!
Третья их подруга – худенькая девушка – захихикала. Она была новенькой здесь, на плантации. Па купил ее в прошлом месяце за пятьдесят фунтов. За эти деньги он мог освободить мами.
Я подошла к Китти, открыла медный кран в кладке источника, брызнула водой на руку и выдавила улыбку, похожую на отсутствующую улыбку моей матери.
Злючка снова зажужжала, но я отмахнулась от ее мерзких наветов. Я не могла слушать их, не могла об этом думать, только смотрела на свое красивое отражение в воде, что плескалась у ног.
И все же шляпку мне очень хотелось, и я добавила ее в список своих мечтаний. В груди зияла дыра, и я жаждала заработать три раза по сорок фунтов. Пусть это чувство заполнит дыру, прежде чем прорастут корни сомнений и сплетен.
Монтсеррат, 1767. Дорога
Неделя болей закончилась. Больше нельзя сидеть в хижине. Я направилась в город. Серая дорога была хорошо утоптана. В мешке я несла кое-что на продажу. На остров прибывало все больше британцев. Эти новые вытесняли ирландских поселенцев, и они нуждались в пожитках – например, в одеялах мами, чтоб украсить отнятые дома.
Мои сандалии поднимали клубы пыли, но мне