Я вся продрогла и едва передвигала ноги от боли и неимоверной усталости. Было такое чувство, что из меня выжали все соки. Ухватив женщину на руку, я взмолилась:
– Я больше не могу идти! Давай вернемся домой или в усадьбу!
– Как в усадьбу?! Вы что, барыня, с ума сошли? – округлила глаза служанка. – Муж же, как увидит вас, точно прибьет вас!
– Убьет?
– А как же! Я же вам уже сто раз говорила – ненавидит он вас люто! И смерти вашей желает. Нельзя вам возвращаться.
– Кошмар какой…
Неожиданно я ощутила, как из моей промежности по ногам потекла вода.
Я остановилась, даже задрала юбку. Отметила быстрым взглядом светлые плотные чулки, повязанные над коленями синими лентами, и грязные ботиночки. Вид ног залитых водой и кровью, вызвал у меня шок. Тут же боль стала еще сильнее, и я протяжно застонала, не в силах сдержаться.
– Что такое, барыня?
– Воды, похоже, отошли, – испуганно прохрипела я.
Я прекрасно знала, что после того, как отойдут околоплодные воды, передвигаться опасно, надо ложиться и меньше двигаться. А сколько нам еще идти по грязи и дождю, было непонятно.
– О, барыня! Я уже вижу домик лесника! – воскликнула женщина. – Он совсем рядом. Обопритесь на меня! Мы почти дошли.
Я не ответила, а кивнула, сжимая зубы и стараясь не стонать. Из последних сил передвигала ногами. Желая только одного – упасть куда-нибудь и просто не двигаться. Даже в эту грязную траву.
Сторожка лесника выглядела довольно добротной, небольшой, но крепкой. Мы приблизились к ней спустя пять минут. Ночной мрак уже полностью окутал лес, и лишь небольшой фонарь, висевший у входа в избу, немного освещал пространство вокруг.
Неожиданно на крыльце появился невысокий коренастый мужик.
– Это ты, что ли, Палашка? – раздался его басистый грозный голос, когда мы вышли на лужайку перед деревянным крыльцом.
– Я, Прохор Фомич, – быстро ответила моя сопровождающая. – Вернее, мы с барыней!
– Вот те на! Барыня-то отчего здесь?! – опешил мужик.
– Приютите нас, мы очень устали и промокли! – затараторила Палаша. – Барыне-то совсем худо!
– Заходите, сердешные! – закивал лесник и, распахнув входную дверь перед нами, посторонился. – Вон как дюже дождь полил! Заходите скорее.
На пороге я едва не упала, опять запнувшись о юбку. Тут же крепкая рука мужика ухватила меня, и он проворно дернул меня вверх, обхватил за талию и помог войти. С его помощью даже ноги стали передвигаться лучше.
– Как же вы так, Любовь Алексеевна, в лесу-то гуляете в такой час? Вы заблудились, что ли, Палашка? – уже обратился он к моей горничной.
Та промолчала, пытаясь развязать ленты своей шляпки, а я тут же ухватила свое имя.
Любовь – какое красивое, мне оно сразу же пришлось по душе.
Мужику на вид было лет пятьдесят или чуть меньше. Крепкого телосложения, очень широкий в плечах, среднего роста, с окладистой бородой и добрыми глазами.
Он