в то время, пока он еще не вернулся с работы или когда был на дежурстве. Рассматривала книги на полках – все практически по медицине, в основном, связанные с нейрохирургией. Ревновала его к этой черной кошке, что целыми днями спала на его кровати, свернувшись клубочком. Пряталась за шторой, чтобы он не заметил меня, когда вечером отжимался и качал руки огромными гантелями, которые, как мне казалось, я бы даже от пола не оторвала. Специально готовила ужин в одно время с ним, с восхищением отмечая, что он не обходится полуфабрикатами или заказной пищей, а уделяет время приготовлению пасты, запеченной утки, жареной рыбы, разных салатов и даже десертов. Иногда я смотрела вместе с ним футбол. Его телевизор висел на стене перед кроватью под таким углом, что если я садилась близко к своему окну, то видела, что происходит на экране. Брала книгу, делала вид, что читаю, а сама смотрела футбол, хоть ничего в нем не соображала. С помощью бинокля разглядела коллекцию его пластинок – оказалось, он был поклонником американской эстрады сороковых и пятидесятых. Так это романтично мне казалось тогда. Вечерами он ставил пластинку в проигрыватель, приглушал свет и лежал на кровати с закрытыми глазами. Сначала я думала, что он любит засыпать под эту музыку, но скоро поняла, что он просто погружается в нее, возможно, медитирует даже. Как я уже говорила, окна мы не занавешивали практически никогда – наши спальни и кухни были в полном зрительном распоряжении друг у друга. И как уже говорила, в первый месяц он никоим образом не реагировал на меня, словно не замечал, что уже начинало меня задевать. Что еще меня удивляло, так это то, что за месяц, живя на одной улице, мы ни разу не встретились – ни в магазине, ни просто на тротуаре. Сколько раз я следила за тем, когда он выходит из квартиры, и бежала на улицу вслед за ним, но успевала только увидеть отъезжавшую машину. Сколько раз пыталась угадать время его возвращения, чтобы «случайно» оказаться рядом с его подъездом, но, черт возьми, как назло, всякий такой раз он задерживался на работе допоздна. Лед тронулся только тогда, когда я пошла на более решительные шаги – если раньше я переодевалась ко сну в ванной, то теперь стала делать это в спальне, просто повернувшись спиной к окну. И очень скоро начала замечать, как этот мужчина моей мечты стоит по утрам у окна с чашкой кофе, внимательно глядя в мою сторону, а стоило мне взглянуть на него, он улыбался и приподнимал чашку в знак приветствия. Господи, даже не знаю, была ли я еще когда-нибудь настолько счастливой, как в ту пору, пока я принадлежала ему, а он мне только через окна наших квартир, разделенных узкой улочкой? Была ли я еще когда-нибудь настолько счастливой, как тогда, когда эта любовь жила только в моем сердце, и я только предвкушала, как она рано или поздно прорвется наружу и поглотит его с головой? Была ли я еще когда-нибудь настолько счастливой, как тогда, когда еще только грезила о его любви, о его крепких объятиях, о его горячих поцелуях?
Она начинала возбуждаться по мере своего рассказа. Неосознанно постукивала пальцами по столу, переставляла бокал с места на место. Видимо, муж действительно сумел ранить ее сердце
