Я вдруг понял, что было такого в его взгляде. Расчетливость. Он всего лишь оценивал меня с точки зрения продавца (а может, и афериста), хотя я и не знал, что за товар он собирается мне впаривать. Я посмотрел на Гришу, и он тоже выглядел довольным. Я решил, что внезапно пришедшая мне в голову идея с деньгами была действительно нормальной. Но, глянув на бабу Лену и ее внучку, я засомневался. Они обе одинаково хмурились, и в этот момент я уловил в них определенное фамильное сходство, несмотря на то, что внучка была на голову выше и весьма крупнее щуплой старушки.
– Ерунда какая, – наконец медленно произнесла Елена Владимировна. – Мы же… не за ради денег.
Мне стало неловко, и захотелось оправдаться.
– Да что вы! – воскликнул я не совсем трезво. – Я же от чистого сердца! Не смейте отказывать!
Бабушка покачала головой, как бы поражаясь нынешним меркантильным временам.
– Делайте, что хотите, – наконец смилостивилась она, отошла и вытащила из-за печки разлохмаченный веник.
На том и порешили. Грише это определенно понравилось (как я узнал позже, он, работая на ферме на частника, имел ежемесячную зарплату в десять тысяч рублей). Самойлов, Леха, кажется, немного завидовал, но улыбался и все поглядывал на меня, должно быть, что-то просчитывая в голове.
Должен заметить, что я действительно пока был при деньгах. Я уже упоминал, что мне удавалось кое-что откладывать долгое время, а тут еще и квартиру удачно пристроил. Квартирку, не бог весть какую, выделила мне в свое время администрация, но все-таки это было жилье, а цены на него сами знаете какие. Собираясь к дяде, я начал подыскивать жильцов на длительный срок и нашел подходящих – молодую (порядочную, как я запрашивал в объявлении), пока бездетную семью. Кстати, они тоже были деревенские, но подались в город и благополучно нашли в нем работу. Так что, по здешним меркам, я был почти богат. Правда, основная часть лежала на карте, но и налички сколько-то было.
Баба Лена, несмотря на то, что передвигалась с трудом, шаркая по полу шерстяными носками, умудрилась развить бурную деятельность: нагрузила всех, кого чем – кого матрасом, кого подушкой и постельным бельем, кого посудой и пирожками. «Это так, перекусить, если что. Кушать-то у меня будешь». Мне даже пожертвовали банку молока, привезенную только сегодня. Еще выделили несколько толстых свечей. «Знаю я вас, полуночников».
– Что еще? – все время задумчиво вопрошала бабушка. – Даже не знаю. Спросишь, если чего надо.
Я слабо отнекивался, с неловкостью и стыдом подозревая, что предложенная мной тысяча похожа на какую-то насмешку.
«Надо будет ее как-нибудь по-хорошему отблагодарить», – думал я.
– Ладно уж, – сказала баба Лена, – это так, на первое время. А там, глядишь, обустроишься по-хозяйски. Москва тоже не сразу строилась.
Этакой своеобразной процессией мы все двинулись к бывшему дому сестер Поляковых. Елена Владимировна снова осталась за калиткой, остальные вошли – я впереди, как истинный хозяин. Это было даже немного смешно, но в то же время шутка казалась