И это притом, что каждая смотрительница заботилась только о своём крыле, редко его покидая. Встречались они в храме, на службах да за общей трапезой, а то и предпочитали иной раз поесть у себя. Скромность украшает!
Да, четыре смотрительницы поспевали с трудом. А если бы их оставили лишь двоих или, как иной раз поговаривали, даже одну? Спаси Создатель, недалеко до беды! Не говоря уж о том, как быстро остальные монахини припомнили бы мелкие обиды бывшим начальницам.
Агнета уловила шум за дверью, села и потянулась на деревянной скамье, которая служила ей кроватью. Тело ныло от короткого ночного сна, продрогло в сырости монастырских стен. «Подушка», а точнее простая торба, набитая сеном, оказалась продавлена прямо по середине и чуть взмокла.
Спать юная монахиня пришла под утро и больше рыдала в подушку, чем спала. Слишком памятным оставалось в памяти наказание, которое на неё наложила мать-настоятельница. А пуще того волновало наказание предстоящее. Но о том по порядку.
В тесный мирок монастыря девушка попала ещё в младенчестве. Любой проступок здесь мог вызвать начальственный гнев. Жилось попроще лишь послушницам в возрасте и тем, кого Всевышний обделил вниманием при творении тела.
Старшие, кто попал сюда ещё до вступления на пост нынешней матери-настоятельницы Теодоры, пользовались законными привилегиями возраста. Их иногда освобождали от утренних служб, щадили на хозяйственном дворе, не заставляли стирать бесконечные тюки вещей. Да и на кухню они заглядывали в основном поесть, а не готовить или таскать горшки. И, в конце концов, разве не старшим гонять молодых, заставляя выполнять мелкие поручения?
Средние по возрасту ещё не имели настоящих прав, но и власть настоятельницы на них распространялась не абсолютно. Их обязывали участвовать в службах, а руки старались использовать в хозяйстве, на кухне и при стирке. Но «средние» уже могли выбирать, какие виды послушания сегодня будут за ними.
Устав монастырской службы равнял вроде бы всех. Монахиням предписывалось выполнять поручения матери-настоятельницы, и они выполняли. Однако не всегда всё делали самостоятельно. Зачем делать что-то самим, если есть кто-то помладше? Разве Всевышний не приспособил их к истовой вере в счастье, дабы они находились в послушании старшим?
Неудивительно поэтому, что младшие несли основные тяготы монастырской жизни. Именно их отправляли на особо тяжкие работы. И уж конечно никто из них не имел права заявить, что это, де, они хотят и будут, а вот то – никогда. Делали всё, что им велели.
Хорошо ещё, имей младшие послушницы видимые проявления уродства. Это считалось преимуществом – в глазах старших, понятное дело. Уродин жалели, гладили по голове, старались найти объяснение немыслимой несправедливости. И однако же нагружали работой, чтобы помыслы оставались чисты, а тела безгрешны. Мудро!
Худшая доля выпадала послушницам, которые не только не вошли в возраст зрелости или старости, но отличались к тому же внешней красотой или хотя бы привлекательностью. Как таких жалеть? Сам Противник свил гнездо в их сердце уже при рождении. А Всевышний подал их примером для сокрушения гордыни и похоти, как же иначе.
Юные красавицы не просто исполняли послушания. Им вообще следовало просить распоряжений у старших, чтобы не навлечь гнев Всевышнего. Понятное дело, проявлялся тот гнев всегда одинаково: через окрики опытных монахинь. А рождался много из чего: не так прошла, не так ответила, не то сделала, не туда посмотрела.
Мало ли почему юная красотка вызывает священное негодование? Известно же, что Прародитель пал через грех Прародительницы. Когда-то Всевышний наделил всех счастьем и лёгкостью бытия. Однако Прародительница послушала советов Противника и однажды отказалась предстать пред Ликом Всевышнего. Посчитала тогда, что не указ ей Создатель и мог бы подождать.
Гнев Создателя погубил Первую Пару. Через гордыню Прародительницы пал её супруг. Теперь люди страдают, стараются искупить прегрешения. Они молятся в храмах, носят пожертвования. А счастье не возвращается, но становится, как видят буквально все, даже меньше.
Одни только мистики точно знали причины продолжавшегося падения. Никто из них не сомневался, что виновата во всём красота женских тел, которые обманно принимают за счастье. Ложь Противника!
Красота женских тел сбивает истинных мудрецов с пути праведного. Скажите, ну кто обязал красоток ходить, выставив прелести напоказ? Неужто нельзя не две, а три юбки надевать? И шали носить не на плечах, а прямо на голове, или лучше сразу на лице!
Мистики не сомневались – это женский пол виноват в постоянных страданиях лучших из мужчин. Они срывались с горних высот помыслов в низменные пропасти греха. Сами же мужчины, впадая в прелести и развязывая из-за женщин войны, никак тут не виноваты. Во всём, во всём виделся след Противника и Прародительницы.
Вот, по слухам, в недалёких землях жёны вообще отбились от рук. Восстали и сами