В очередной раз его пригласили для оценки ювелирных изделий к одному партийному работнику. Каково же было его удивление, когда среди представленных украшений он различил свою брошь! Он так и сказал, когда очередь дошла до нее: «Банка тушенки и четверть хлеба!». Его ни сразу поняли, а после разъяснения, обоим стало понятно, что дедушка, как принято говорить, слишком много знает!
Тут Мойша Аронович собрался было похоронить себя с мученическим венцом на голове, да ни тут-то было. Чиновник понял, что рано или поздно такой же фокус может произойти вновь, а этот, по крайней мере, ничего не просит, не угрожает, не шантажирует, но удивлен, и всего лишь, очень голоден. Дед согласился на предложение увеличения пайка, конечно, за счет государства – приходил каждую неделю. Дело дошло до того, что в конечном итоге он стал звеном, заменившим предыдущих двоих людей, бывшими просто уголовниками, которые пропали в неизвестном направлении.
Работая на этого партработника, дед не просил ничего, но, как всегда, забирал сам, сколько считал необходимым. Конечно, это было не соизмеримо с тем, что творилось в довоенный период, но по окончании блокады, он смог вывезти объемистый саквояж, который скоро пришлось спустить в уже привычную дыру очередного туалета, причем просто сбросив, безо всякой упаковки.
Между прочем именно это место я в ближайшее время и собрался обследовать…
Многозначительно замолчав, Арон обратил свой взгляд на слушателей и, поняв их необузданную заинтересованность, продолжил, чего собственно и добивался – он вновь стал центром внимания.
Последние слова зацепили, даже показались правдой, но вопрос о месте и участии в этой «экспедиции» пока только формировался в головах Андрея и, возможно, Марии, но это чувствовалось, а потому стало зацепкой, которую Держава обязательно намеревался использовать, и не далее как сегодня же ночью.
Думая об этом, он послал возлежащей на «облаке» нимфе воздушный поцелуй, обернувшийся, сразу ставшим томным взглядом, чуть прищурившихся глаз. Правда, это не говорило о желании его, как мужчины, а скорее о ее сконцентрированном внимании на словах Арона, что и подтвердилось моментальной правильной, то есть именно той реакцией, которая была для него наиболее желательна.
– Так вот, опять говорю я вам… На новом месте, куда он был послан по старой памяти московскими, оставшимися в живых «революционными» знакомыми, пришлось восстанавливать ювелирную промышленность. Его роль в этом была не велика, но все же важна и специфична. Он был честен с теми, кто был честен с ним. На сей раз не было ни одного человека, кто бы осмелился украсть государственное, для него это тоже стало табу.
Тогда он был уже на восьмом десятке, потерявший вторую жену, имея на руках нас четверых. Мы, его внуки, во время войны были отправлены