Вольц начал отдавать приказания. Он привел в действие аппарат своих приближенных. Со слуг и с доктора, под страхом навлечь на себя вечную немилость Вольца, взяли клятву хранить молчание. Прессе сообщили, что знаменитый рысак Хартум стал жертвой болезни, от которой его не уберегли, когда везли из Европы. Останки были тайно преданы земле в поместье Вольца.
Через шесть часов режиссер-постановщик позвонил Джонни Фонтейну и сказал ему, чтобы с понедельника приступал к работе.
В тот вечер Хейген пришел к дону Корлеоне, чтобы подготовить его к завтрашней, очень важной встрече с Виргилием Солоццо. Дон Корлеоне призвал и старшего сына – Санни Корлеоне стоял, лениво прихлебывая виски. Его тяжелое лицо осунулось от усталости. «Все трудится над невестиной подружкой, – подумал Хейген. – Мало мне было забот».
Дон Корлеоне, пыхтя сигарой «Ди Нобили», расположился в кресле. Коробка этих сигар, благодаря стараниям Хейгена, присутствовала в кабинете неизменно. Он пробовал перевести дона на гаванские, но дон утверждал, что от гаванских у него саднит в горле.
– Все ли нам известно, что требуется? – спросил дон Корлеоне.
Хейген раскрыл папку со своими записями. Ничего компрометирующего – лишь одному ему понятные заметки, чтобы не упустить существенных деталей.
– Солоццо придет просить нашей помощи, – сказал Хейген. – Он будет просить у семьи Корлеоне по крайней мере миллион долларов и обещание в какой-то мере обеспечить защиту от закона. А нам взамен предложит участие в деле, в каких размерах – пока неизвестно. За Солоццо стоит семейство Татталья, они, может статься, тоже в доле. Дело это – наркотики. У Солоццо есть связи в Турции – там выращивают мак. Оттуда Солоццо переправляет его на Сицилию. Это несложно. На Сицилии мак перерабатывают в героин. Для страховки можно изготовлять и всего лишь морфий. Похоже,