Валентиныч и Галина Андреевна исполняли бы роли дедушки и бабушки с куда бо́льшим успехом, а главное, желанием, если бы ими всецело не владели нежные чувства друг к другу, чувства с солидной выдержкой и совершенно нерастраченные.
Так что на самом деле, Женечкино активное участие в заботах об их внучке бабушек и дедушек очень даже устраивало. В первую очередь, конечно, отпавшей необходимостью самим заниматься этим хлопотливым процессом, но не последнее место занимала и представившаяся возможность безопасно выказывать свою невостребованную готовность.
То, что Женечка лихо умеет управляться с грудными детьми, Ира заметила ещё в прошлом году на примере Тенгиза – сына Нодара и Риты. Но теперь она поняла, что Женечка – это Арина Родионовна высшей категории.
Правда, Ариной Родионовной высшей категории Женечку впервые нарекла Алина за то, что он – неважно спала Дана или бодрствовала – непрерывно рассказывал ей сказки.
Для себя Ира снабдила слово «сказки» кавычками. Притчи, звучавшие из Женечкиных уст, ничем не отличались по стилю от архаичного фольклора. Говорил их он на манер древних сказителей. Разумеется, Ира понятия не имела, как «говорили сказки» древние сказители, но отчего-то была твёрдо уверена, что именно так, как делал это Женечка.
– Евгений Вениаминович, она ведь ещё ничего не понимает, – сказала Алина как-то Женечке.
– Это имеет значение? – спросил он с загадочной улыбкой и, словно в ожидании ответа, поднял глаза на Алину. – Ей нравится, – добавил Женечка, после нескольких мгновений, потраченных на созерцание смутившейся Алины. – Разве ты сама всегда понимаешь то, что тебе нравится? Разве ты отказываешься от того, что тебе нравится, лишь из-за непонимания?
Алина попыталась что-то возразить, но Женечка уже снова таинственным полунапевом выводил:
– Слово твёрдо, думы строги, как по горонькам высоким, через реченьки-скоротеченьки скачут зубрицы сребророги.
Вроде как всецело занятая новой зелёно-жёлтой погремушкой Дана недовольно захныкала во время попыток Алины выяснить, зачем ребёнку, ещё не понимающему человеческой речи, что-то рассказывать. Едва Женечка продолжил, Дана вновь принялась за всестороннее изучение погремушки.
Может, Алина и сочла это совпадением, но больше к Женечке с подобными расспросами она не приставала.
Чего нельзя было сказать об Ире.
Более всего её интересовал истинный смысл туманных присказок, но Женечка, сославшись на «не в меру разыгравшееся у Палладиной праздное любопытство», отказался объяснять. Зато принялся рассказывать о другом:
– Ира, ты когда-нибудь пробовала общаться с растениями? – Женечка взглядом подтвердил, что вопрос риторический. – Растения воспринимают звуковые волны, которыми является человеческая речь, но воспринимают их иначе, нежели животные и, само собой, люди в том числе.
Растения, как и подавляющее большинство животных, да и людей, говорящих