– Старые друзья?
– Очень старые.
– Тогда мы просто обязаны за это выпить. Эй, бармен…
– Нет, – отрезала Энн. – И вообще, хватит ошиваться у стойки.
– Но разве мы не отпразднуем…
– Нет.
– О! – Эгги тяжело вздохнул.
– Эгремонт Маннеринг, ты сейчас пойдешь прогуляешься и вернешься трезвым как стеклышко.
– Я уже как стеклышко…
– Тогда как алмаз! Ни слова больше!
С Энн всегда было трудно спорить. Я заметил это еще в прежние времена. Маленькая, живая, полная огня и энергии, из тех, кто умеет расчистить себе путь. Эгги потрусил прочь, как овечка, с безропотным видом, и мы остались вдвоем.
Некоторое время царило молчание. Я погрузился мыслями в прошлое, она, по-видимому, тоже.
Для полноты картины я, пожалуй, расскажу о прошлом, в которое мы погрузились. Энн Баннистер, как я уже упомянул, была журналисткой, и мы познакомились во время ее отпуска в Каннах. Очень подружились, я сделал предложение, она не возражала. Все шло как по маслу, до поры до времени.
Потом, совершенно неожиданно, помолвка расстроилась. Наша любовь мчалась вперед на всех парах, и вдруг – крушение. Случилось вот что. Однажды тихим вечером мы сидели рядышком на веранде казино Пальм-Бич, любуясь водами средиземноморской лагуны, залитой лунным светом. Энн сжала мою руку и нежно прижалась ко мне, ожидая слов любви, на которые имела полное право рассчитывать. Я обнял ее за плечи и сказал:
– Черт, мои ноги!
Я имел в виду, что они болели. В тот момент, когда я обнял ее, боль прямо-таки пронизала меня. В тот вечер я обул новые лакированные туфли, а вы знаете, что творят эти модные фасоны с человеческими конечностями. Впрочем, я не отрицаю, что момент для моего замечания был выбран не самый подходящий. Энн восприняла его в штыки. Она была явно разочарована. Даже отвернулась, причем с весьма раздраженным видом. В надежде исправить положение я наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в затылок.
На самом деле все было правильно, в смысле, само намерение, однако я не учел, что во рту у меня дымилась сигара, а когда осознал этот факт, было уже поздно. Отпрыгнув и зашипев, как ошпаренная кошка, Энн обозвала меня бесчувственным пентюхом и заявила, что между нами все кончено, а когда на следующий день я явился в гостиницу с цветами, чтобы начать все сначала, оказалось, что она уехала. Так она и ушла из моей жизни…
Чтобы вернуться теперь, через два года.
Признаюсь, я несколько растерялся, оказавшись лицом к лицу с осколком тех безвозвратно ушедших дней. Сталкиваясь с девушкой, с которой когда-то был помолвлен, всегда испытываешь неловкость. Не знаешь толком, как себя вести. Если радуешься жизни, ей обидно, а если вешаешь нос, то так и видишь ее злорадную ухмылку, мол, ага, получил, так тебе и надо! О собственной гордости тоже не следует забывать. Пожалуй, лучше всего состроить этакую холодную непроницаемую мину, как у героев романов.
Что касается Энн, то она уже вполне овладела собой – женщины искушеннее в этих делах,