– Мы едем исследовать новые земли? – с ухмылкой спросила я у Првленской, желая нарушить гнетущую тишину.
Нет, я не рассчитывала, что в этот раз Лаптолина ответит. Возможно, я даже не хотела знать ответ. Просто в этом одиноком, гудящем, затерянном в ночи дилижансе становилось всё тревожнее.
– Едем навстречу твоей судьбе, – даже не взглянув на меня, бросила Лаптолина.
– Ненавижу с ней встречаться, – пробурчала я, но всё же порадовалась ответу и попыталась хоть что-то рассмотреть в непроглядной тьме.
Сильнее отодвинула занавес, осматривая окрестности. Ни домов, ни города, ни крохотной таверны. Только бескрайние поля, рощи и небо с удивительно яркими звёздами.
– Помнишь, однажды мы говорили о твоей истинной сути? – спросила Првленская, и её голос – эхо той сильной, властной женщины, которой она была ещё пару часов назад, – показался мне чужим.
Лаптолина старательно расправляла несуществующие складки на юбке, будто хотела добиться мраморной гладкости.
– Конечно, – охотно подхватила я беседу. – Вы были очень убедительны, ваше сиятельство. Как и всегда.
– Надеюсь, – сдержанно улыбнулась она. – Леди Горст, этой ночью решится, какой след вы оставите в истории.
– Так и знала, что ничего хорошего меня не ждёт, – фыркнула я, наблюдая за пролетающей мимо рощицей апельсиновых деревьев.
Начинался сезон урожая, и крупные плоды баторских тарокко с ярко-красной мякотью падали с деревьев. Иногда прямо под колёса, заставляя наш транспорт слегка подпрыгивать. Свежий цитрусовый аромат сочился сквозь щели, смешивался с морским. Я бы даже могла насладиться поездкой, если бы не была так обеспокоена неизвестностью. К сожалению, Лаптолина Првленская только добавляла беспокойства: бледными, напряжёнными ладонями она снова и снова проходилась по юбке и не поднимала взгляда.
– Приличные женщины тоже творят историю, Юна, – напомнила она. – Конечно, творят. Но их вклад незаметен, а имена остаются в тени. Потому что свои подвиги они переносят в одиночестве. Стоически, с гордо поднятой головой, но молча.
Она прикусила губу – такой грубый, несвойственный ей жест – и подалась ближе:
– Иногда ради блага Квертинда приходится идти на кошмарные жертвы. Чудовищные поступки.
Лёгкий страх кольнул кончики пальцев. Я сжала челюсти. И вдруг осознала, что со мной нет оружия. Даже острая заколка осталась в комнате, а фамильный пергамент вряд ли годился для драки.
В окно стукнул апельсин, разбившись кровавой кляксой о стекло, но я только скосила глаза. Инстинкт бойца включился молниеносно: я вся подалась в слух и напряглась. Что происходит?
– Я попытаюсь быть достойной вас, госпожа Првленская, – ровно и спокойно проговорила я, наблюдая