Не в обхват невеста – чудо!
А жених, аж синий весь!
Но доволен Пётр. Не худо,
Что посбил с боярства спесь?
«Ах, Анна, Анна! Что за скерцо!..»
Волною пальчики бегут.
А под окном в шлафроках немцы
Покуривают:
– Славно, гут!
Скромна, пышна, опрятна Анхен,
Свежайший розан на гряде.
Нет, не Лопухиной, неряхе,
Со швабкой спорить в красоте.
Резвее не сыскать на свете,
И рассудительная – в мать.
Царь и в Голландии не встретит
Задка круглей… Хотя, как знать?
Воскресные порхают трубки
Под яблоней среди ветвей.
А Пётр целует Анну в губки,
И от усов щекотно ей.
Облапил, шепчет:
«Эка малость?
Европу осмотрев, вернусь…»
По клавикордам заметалась —
Полыни солоней на вкус.
Замолкло лёгонькое скерцо.
Не заиграет ли опять?..
Сопят, прислушиваясь, немцы.
А впрочем, поздно… Время спать!
Глава третья
Торг великий по Москве.
С камкой, бархатом лабазник
Подскочил к рябой вдове:
– Не скупись, сударка!
Праздник! —
По церквам колокола,
Что по рынку зазывалы.
А пропился догола —
Все одно – ступай в кружалы!
Ну, а ножками обмяк,
Волю пропил, как рубаху?
Так по снегу на бровях
Голову снеси на плаху.
Палачу челом ударь,
Чтоб подпрыгивали доски.
– Православный люд, московский!
Отбывают Государь
На неметчину с бояры!
В рундуках не требуха:
Лалы, рыбья кость, меха,
Серебро… Красны товары!
И червонцы в кошелях,
Чтоб соседу порадели,
Чтоб француз, австриец, лях
Поприветливей глядели.
Для потехи буйных толп
Повелел наш Царь болезный
Каменный поставить столб
О пяти рожнах железных…
Как залётные шальны,
С бубенцами под дугою
Нынче – шутовской рукою —
Свиньи в сани впряжены.
Под коротконогий топ
И кнута дурацкий выверт
Скачет с Милославским гроб,
Что ни свиньями ли вырыт?
Хрюшка смирная, кажись.
Боров лют, в постромках бьётся.
– Эй, зеваки, берегись!
Сторонись! Перевернётся!
Вытряхнули труп, кладут
Под помост, на коем плаха.
С кожей содрана рубаха,
Облепил плечо лоскут.
Так смердит, что и калач
В рот не лезет ротозею;
Так смердит, что и палач
Дёргает ноздрёй своею.
Главаря пригнули – хрясь:
– Циклер, свиньям поклонись ты! —
(Пятеро, как декабристов?)
В снежную дурную грязь
Свиньям на обед скатились
Головы цареубийц;
А торчать