«Ты должна выдержать эту боль. Полчаса потерпеть, и все закончится…» Но почему-то голос рассудка, эхом раздававшийся в голове, больше не был властен над ней.
Нет! Нет, не должна она была терпеть это! И ее не должны были заставлять делать это! Единственным злодеем здесь был Гао Цю. Она не будет винить себя вместо него. Она могла бы себе это позволить.
К тому же боль и в подметки не годилась той ярости, что разливалась внутри нее. Она проникла так глубоко, забралась в те уголки ее души, о существовании которых она и не подозревала. Линь Чун была сбита с толку. Ей и в голову не могло прийти, что она способна испытывать такие разрушительные эмоции. Гнев болезненно пульсировал внутри нее бесконечным потоком, то набухая, то отступая, прежде чем вновь настигнуть, грозясь вырваться наружу.
Пожалуй, теперь она понимала, почему люди идут на убийство. Опасная мысль.
– Сестрица Линь?
Линь Чун попыталась поднять голову, но канга помешала. Однако поднять глаза, чтобы разглядеть Лу Цзюньи, ей все же удалось.
Ее подруга, всегда такая очаровательная, теперь стояла перед ней с гримасой беспокойства на лице, к вящей печали Линь Чун.
Лу Цзюньи кивнула сопровождавшим ее стражникам, кивнула с намеком. Они почтительно отступили на пару шагов. Лу Цзюньи спешно подошла к прутьям камеры и опустилась на колени.
– Моя дорогая сестрица… Что же они с тобой сделали? Это просто невыносимо… несправедливо…
Когда ее били палками, когда ставили клеймо, Линь Чун не проронила ни слезинки, но почему-то сейчас от столь прямой правды ей захотелось заплакать.
Это было несправедливо.
Она подалась вперед и, кое-как неуклюже извернувшись, чтобы канга не мешала, просунула руку сквозь прутья. Лу Цзюньи крепко сжала ее пальцы.
– Моя дорогая, вот, я принесла тебе немного еды и, что более важно, золота и серебра, они пригодятся тебе, когда доберешься до лагеря. Охранникам, которые должны сопроводить тебя в Цанху, уже заплатили. Я дам тебе с собой еще серебра – отдай немного тамошним стражам, но бо ' льшую часть прибереги для надзирателя, тогда никто не посмеет тебя там донимать.
Линь Чун перевела взгляд на стражников, стоящих чуть поодаль. Они так почтительно относились к Лу Цзюньи. Интересно, сколько же серебра она уже пожаловала им?
– Вот, значит, каков порядок вещей, – пробормотала она. Голос ее звучал словно чужой.
– Я сделаю все, что в моих силах, все что угодно отдам, лишь бы облегчить твои страдания, – тихо, но пылко пообещала Лу Цзюньи. – Нашла время для споров! Сейчас о выживании нужно думать.
– Мне нечем отплатить тебе, – ответила Линь Чун. Отчего-то это показалось важным.
Лу Цзюньи плакала, плакала бесшумно, не переходя на всхлипы или рыдания. Лишь слезы одна за другой водопадом лились по ее щекам. Линь Чун не была уверена, что достойна их.
– Ах, дорогая подруга, – произнесла Лу Цзюньи. – Ты, главное, выживи, мне этого будет