– Внук пятый уже родился. Два месяца только, смогут выбраться, так приедут с ним, я его еще не видел.
Подала чай и не вмешалась в компанию. Ушла готовить ужин. Через полчаса гость засобирался, обещал зайти завтра утром, и остаться на подольше, а на сегодня все – идти пора. Так что я, рассчитывая порции на троих, чуть убавила продуктов и продолжила тушить овощи и мясо только себе и папе.
– Ну, как там, рассказывай, что рассказать хочешь. Я слушаю!
– Думала ты мне про дядю Лёву расскажешь, какими судьбами в городе?
– Скрытничает друг, обещал позже на все мои вопросы ответить, как сам разберется. – Отец занял свое место за столом и подвинул поближе тарелку с вареными яйцами. Стал чистить. – Ну, так?
– Я влюбилась.
– Давно пора. В кого?
– В руководителя отдела. С первого взгляда, как пушечным ядром в голову прилетело. Красивый, немолодой, голубоглазый! Думала, взорвусь от эмоций, поэтому пришлось моментально признаваться и снимать душевный накал.
– А он что?
– Достойно принял к сведенью. Я теперь на работу совсем как на праздник ходить буду. Умный человек, с достоинством и выдержкой. Влюбилась во внешность и манеры, характера не знаю, но пока не допускаю и мысли, что в нем есть хоть что-то отвратительное.
Папа покачал головой, соглашаясь с моим выводом. Я опять отвернулась к сковородке, услышала:
– Немолодой – это сколько? Не мой ровесник, надеюсь?
– Нет, ему сорок шесть. Вдовец.
– Двадцать два года разницы, Сонь, не многовато ли?
– Выглядит он не старым и не запущенным. Себя вспомни в полтинник! Ты и сейчас, как конь, силы и энергии хоть отбавляй, жених – загляденье. А у Вадима Михалыча и седого волоска нет.
– Ладно-ладно, разбушевалась. – Он встал, чтобы выбросить скорлупу, и примирительно погладил меня по голове. – Просто удивила, дочка. Первый раз слышу от тебя «влюбилась», разволновался. Упорхнет из гнезда последний птенчик, что я делать буду?
– Пока я упархивать не собираюсь. А делать ты будешь, что и всегда, помогать людям.
– Фамилию скажешь?
– Черников.
– А овдовел как, знаешь? Случилось что?
– Жена в аварии погибла, пять лет назад, если коллега не соврала.
Отец постоял рядом, подумал, сведя седые брови к потолстевшей переносице, и вышел. По звукам судя, – в кабинет. У нас половину первого этажа занимали две просторные комнаты, отданные