– Ты помнишь, где ты был?
– Да, сдал все документы в клинике, позвонил тебе, сказал, что меня переводят в Нью-Йорк. Потом хотел купить цветы и поехать домой. Это было… Я вышел из больницы в семь…
– Сейчас три часа ночи, Гион. Ты уверен, что вышел из больницы в семь?
– Да, я… Я уверен, чёрт возьми!
Он пытается сжать пальцы в кулак, но из-за усилившегося тремора – не может. Пытается подхватить кнопку на кожаной куртке – провал. С ужасом осознаёт, что мелкая моторика нарушена.
– Может, вызвать врача?
– Мне что вызывать самого себя?
– Я про скорую, они осмотрят тебя, вдруг какие-то ушибы, которые повлекли потерю памяти и… и тремор… и… Гион, Боже, послушай меня! У тебя ничего не украли? Ты не пил? Например, с Себастьяном…
– С кем? Кто это? – Гидеон медленно поднимается с пола, неловко шаря по карманам левой рукой. Всё на месте. Всё, кроме рабочего состояния правой руки. Пытается удержать в пальцах ключи, но те летят на пол, даря лестничной клетке оглушительный звон.
Кристайн довольно поджимает губы, но прячет выражение лица в волосах, быстро согнувшись и подняв ключи.
«Ну, приплыли, забыл своего закадычного друга, а, красавчик?»
Гидеон резко оборачивается в сторону.
– Ты слышала? – он смотрит прямиком в тёмный угол.
– Слышала, что? – напряжённо произносит Кристайн, поднимаясь следом.
«Главное, что слышишь ты, долбанный альв»
– Кто?!
– Гион, ты меня пугаешь, – Кристайн ошарашенно хлопает глазами, пряча в карман толстовки пузырёк и ключи.
«Пока ты пялился на меня, твоя благоверная улики прятала. М-да, мы так с тобой каши не сварим», – заливистый девичий хохот ударяет в стенки черепной коробки и забирается под гипоталамус.
– Признаться, сам себя пугаю. Видимо, головой ударился, когда падал. Сколько ты сказала времени?
– Наверное, уже пол четвёртого. Ты долго ещё будешь пялиться в тёмный угол? У нас самолёт в двенадцать…
«Да, действительно, у вас самолётик в двенадцать, Ваше Величество. А ты темноту разглядываешь. Такое себе увлечение у высокопоставленных особ…»
– Есть какая-нибудь таблетка от головы? Мозг раскалывается…
«А я всегда думала – там пусто! Вот же ж… Оказывается, там каша, которую мы не сварим…»
– Да, сейчас дам. Только пойдём домой, умоляю.
Кристайн открывает дверь пропуская его внутрь. Он опирается рукой о дверной косяк, снимая ботинки, а потом прислоняется лбом к стене. Где он, чёрт возьми, провёл семь часов своей жизни? И как успел заработать слуховые галлюцинации и нарушение работы в руке? Либо недостаток сна, либо кто-то сильно приложил его по голове… до черепно-мозговой? Бред какой-то.
«Я – не слуховая галлюцинация, умник. Сам моё имя твердил, вызывая воспоминание. Вот, получи. Тебе, правда, нужно было не