– А Сан Санычу-то что сказать? – подала голос Оля Волкова, тем же тоном, которым обычно интересовалась какой помадой подкрасить губки.
Я замерла, чуть-чуть опомнившись. Да, у кокетки-девчонки больше здравого рассудка, чем у меня, 28-летней дуры. Этот акробатический этюд, если состоится, будет моим последним выступлением в стенах данного учебного заведения.
– Не волнуйтесь, она здесь, в кабинете, – весело прокурлыкала Изабелла под дверью.
Момент для бегства был упущен. Я задвинула своё тело под просторную учительскую кафедру, одним движением избавившись от сложенных там учебников.
– А ты чего ждешь? – свирепо спросила Оля у Ложкина и толкнула его в мои объятья.
Под руководством Волковой мои ученики сгрудились между столом и дверью.
– Что тут у вас? – подозрительно поинтересовалась «англичанка». Как у большинства учителей нюх на всякие происшествия у неё был развит отлично.
– Да вот, – Мышкин Олег развел руками. – Лялька книги со стола уронила. – Собираем. – И он пригнулся, демонстративно выпятив тощий зад.
– А Марья Ивановна где?
– Пописать, наверное, побежала, – выпалила Ольга и заморгала быстро-быстро.
– Ох, Волкова, – возмутилась Изабелла, – язык у тебя без костей. – И тут же развернулась к своему спутнику. – Вы подождите немного, она сейчас подойдет.
– Не могу ждать. Не секунды в запасе. Опоздаю на самолет.
– Ну, записку ей черкните… – растерялась «англичанка».
– Не сочтите за труд, – мужчина чем-то зашуршал. – Передайте, письмо ей привез. Весь вечер вчера у квартиры прождал.
– Да вы, кладите сюда, на стол, – затараторила Оля. – Куда оно денется? Мы передадим, Изабелла Юрьевна.
Запах «Мадам Роша» стал ощутимее, отчего я заключила, что коллега последовала совету.
– Ну, ты, Лялька – конспиратор фигов, – заржал Мышкин. – «Пописать пошла!».
– Да я сама чуть не описалась, – огрызнулась девчонка. – А ты, Мышкин, не критикуй понапрасну, а шуруй во двор за обувью.
Я уцепила конверт, протянутый Ольгой и, завидев размашистый Данькин почерк, наполнилась неконтролируемой злостью. Ведь это надо! Не забыл, весточкой порадовал! Так обрадовал, едва Богу душу не отдала! Я смяла конверт и швырнула на пол. Севка у меня под боком заворочался и полез на свободу.
– Я подумал, – сказал он мне виновато, – вчерашний хрен с горы пожаловал.
Он замотал головой и слегка хихикнул, оценивая мой внешний вид. Огородное пугало – да и только.
– Ты на себя посмотри, – посоветовала я строго.
Ложкин получил назад свою одежду, а я встряхнулась, как мокрый пудель. Тут вернулся Олег, губы его кривились, а глаза растерянно хлопали.
– Нету, – сказал он растерянно. – Шузы пропали, все кусты облазил.
Глаза мои превратились в плошки.
– Интересно, Всеволод, это дерьмо когда-нибудь закончится?
Я