Две черные дыры дул ружейных стволов, как две пустые глазницы, скользнули по воротнику камзола, оставив след пороха. Дружинник, словно обиженное дитя, всхлипывает, глотая слезы.
– Пожалуйста, не надо.
Он хрипит, часто и поверхностно дышит. Из его груди воздух вырывается с булькающим свистом. Как закипающий на костре чайник. Руки его уже не слушаются.
– Моя мать… она умирает.
Идэр подходит ближе, подняв руки. Хастах недовольно цокает и принимается перебирать украденные у дружинников серебряники. Считает.
– Знаю, знаю. Почему-то у всех моих истязателей медленно и мучительно умирают родители или подрастают дети.
Тяжело вздыхаю, отбрасывая упавшую на глаза челку.
– Амур, – грубо влезает в нашу увлекательную беседу Катунь. – Нам пора уходить.
Дружинник следит за каждым моим движением.
– Ладно. Последнее слово? – вопрошаю, изогнув поделенную пополам шрамом бровь, не ожидая ничего оригинального.
– Ты сдохнешь! – ядовито бросает дружинник, мерзко улыбаясь. Кровь растекается по его зубам.
Ничего нового. Тривиальный зануда.
– Тоже мне новость. Мы все когда-нибудь умрем.
Я крепко сжимаю его руку. Зилим напрягается, из последних сил сопротивляясь мне. Слишком слаб, чересчур близок к погибели.
Самое главное в хорошем представлении – его своевременное окончание.
– Увидимся на той стороне, если она, конечно, есть.
Выстрел. В первые секунды у меня звенит в ушах.
Может, я промахнулся и попал по себе?
Друзья замерли, смотрят с отвращением. Идэр поднимает лицо к небу, шепотом вознося молитвы, Катунь морщится. Хастах недовольно отрывается от пересчета чужих денег.
– Мне нужны сон, горючка, кукурузный хлеб и баня больше, чем раньше. И новая рубашка, – добавляю я, поднимаясь на ноги. Сложно сказать, кричу или говорю шепотом.
Стыдно признать, но я, кажется, скучал по ним. Но еще больше тосковал по возможности отомстить.
Мысли клубились, и их поток не иссякал ни на миг. Запястья окольцовывали сизые кровоподтеки, напоминавшие о заточении в Лощине. Помню лица тех, кто приложил усилие, чтобы превратить мою жизнь в преисподнюю. И я разберусь с каждым.
Есть две вещи, не имеющие срока давности: месть и справедливость. Вероятно, из-за того, что, по сути, это одно и то же.
– Амур, ты тут?
Вздрагиваю от голоса подкравшейся Идэр. Парни взбудоражено переговариваются, радуясь, что совершили невозможное. Перебить три десятка дружинников и десятерых заключенных – их первая победа за годы моих поисков. Но уже очень скоро дружинников хватятся, и на нас начнется охота. У нас нет времени на промедления.
Идэр терпеливо ждет моего ответа, но мне нечего ей сказать.
Я должен что-нибудь придумать, пока у нас есть возможность строить планы. Никаких опрометчивых поступков.
Мы могли бы бежать на Юг, затеряться на Болотах