Я так ждал этой встречи, но по итогу так и не оказался готов.
Снисходительно киваю Идэр, приветствуя, и приступаю к обуви. Кожаные туфли немного велики, потому я сильно затягиваю шнурки.
– Куда мы отправимся теперь? – бормочет Катунь, опираясь на Стивера, и без того еле держащегося на ногах. Про себя отмечаю, что они сблизились за время моего отсутствия.
У них было много времени.
– Для начала мне нужны баня и сон. Еще я хочу горючки и кукурузный хлеб.
– Полегче, дорогой Амур, мы не успеваем записывать.
Стивер, не сводит с меня по-детски восхищенного взгляда. Так смотрят на героев, но не на убийц. Идэр подхватывает смех Катуня, лишний раз напоминая о себе.
Убей Идэр прямо сейчас. Не омрачай этот великолепный день ее присутствием.
Хрип раздается откуда-то из-за спины.
Выстрел. Дергаюсь влево, подальше от Идэр. Пуля свистит мимо бедра, оставляя живописную дыру в удлиненных полах моего нового поношенного камзола. Я оборачиваюсь.
Ах, какое безобразие, они кого-то не добили! Вот и работенка для меня.
Дружинник лежит на животе, сжимая трясущимися пальцами вычищенное ружье. На груди разрастается темное пятно.
Недолго ему осталось.
Холеное упрямое лицо – единственное видимое доказательство того, что настрой его серьезен.
– Ты не уйдешь, понял? – дрожащий голос принадлежит одному из моих истязателей. Зилим, если мне не изменяет память. Мальчишка, что любит сушеные яблоки, оленину и куртизанок.
Тон его потерял былую уверенность и надменность вместе с излишками крови. Жалкое зрелище: паренек, лежащий среди тел сослуживцев.
Добей его.
По узкому подбородку кровь бежит извилистым ручейком. На вид он действительно младше меня. Может, чуть старше Стивера. Меховая шапка съехала набекрень, закрывая один глаз. Второй же в ужасе мечется.
– Да ты смеешься надо мной?
Издевательски поднимаю руки вверх, изображая капитуляцию. Медленно подхожу к дружиннику, не отрывая взгляда. Шаг за шагом приближаю смерть.
– За что ты подстрелил мой новый камзол? – возмущаюсь я. Единственный видимый глаз дружинника расширяется от удивления. Трава под ним окрашивается кровью. Под стать одеждам, символизирующим вражескую кровь, пролитую во имя царя и эфемерного спокойствия Райрисы.
Смешно. Единственная кровь, что должна быть пролита для мира в Райрисе, – царская.
– Не то чтобы новый – снятый с трупа, – неуверенно поправляет меня Стивер. Он суетливо поднимает костлявые руки, следуя моему примеру.
– Так ты соврал мне? Никакой продавщицы не было? – говорю с притворным удивлением, оборачиваясь к своим подельникам.
Еще один выстрел. Дробь мчится, разрезая теплый лесной воздух, едва не задев мою щиколотку.
Везучий.