Чернобыльские яблоки
Белорусским живописцу
Гавриилу Ващенко
Зарево упало на дерево и застряло в его кроне, почти лишенной листьев, но густо усеянной плодами. Яблоня была стара и держала на себе весь «приплод» как немощная старуха, вынужденная до глубокой дряхлости нести на себе груз забот о своих детях.
Зарево упало на крону яблони и так слилось с нею, что не было понятно, держат многочисленные подпорки под ветвями приплод или сгибаются под тяжестью зарева, вспыхнувшего ещё в пору цветения сада, похожего теперь на большое призрачное ярко- красное яблоко – в величину всей кроны.
Такой увиделась картина моего земляка художника Гавриила Ващенко «Чернобыльские яблоки»… Поздние яблоки – сказ о людях, оставшихся наедине с бедою, о их неутолимой горечи о потерянном саде…
…Погруженная в свои воспоминания, Тарасиха очнулась и подняла голову, оторвалась от грядки и вслух произнесла: «Зовет что ли кто-то или померещилось?» Прислушалась… Тихо. Решила, что померещилось, с опаской оглянулась по сторонам, перекрестилась и снова припала к грядкам. Набожной Тарасиха не была с юных лет, да и на старости не часто поднимала свои очи к Небу, не искала Там ответов на свои полынь-вопросы. Крестным знамением осеняла себя скорее из суеверного страха, да еще потому, что помнила святые обычаи своей бабки.
Снова послышался стук и более громкий – молодой женский – голос: «Есть здесь кто-нибудь?» Тарасиха быстро распрямилась и засеменила к калитке, напрочь забыв о постоянной боли в спине. Незнакомый голос сослужил добрую службу. Действие этого «эликсира» недолговечно: уйдет гостья – и уйдут нечаянно нахлынувшие бодрость тела и духа, вернется прежняя ломота во всех суставах. И горькое осознание оставленности.
И вот теперь нежданный голос с вопросом «есть здесь кто-нибудь?» вдруг показался «голосом с небес», потому Тарасиха покинула землю, от которой почти никогда не отрывалась, и поспешила навстречу неведомому голосу. Он предвещал доброе, как подумалось Тарасихе, а иначе – «зачем кому-то вспоминать обо мне?»
У калитки стояла женщина средних лет, по всему виду – городская. Странная. Тарасиху поразило, что лицо и глаза незваной гостьи лучились – такими бывают глаза у древних старух-праведниц. Ни загорелая кожа, ни темный цвет очей не могли скрыть этот животворный свет.
– Добрый день, бабушка, – произнесла гостья. – Еле достучалась до вас. Одна живете? Как звать-величать Вас?
Тарасиха, с младых ногтей отличавшаяся крутым нравом, ответила вдруг кротко и приветливо:
– Да с кем мне жить-то? Дети покинули, как на ноги встали, а муж – еще раньше. Умер он совсем молодым… А теперь вот и я умираю – одна во всей деревне.
Жила Тарасиха одна – на все полторы сотни брошенных дворов. И для нее было чудом, как безошибочно гостья нашла живую душу в брошенном поселении.
– Вот чудо-то, – вслух повторила мысль