Советские композиторы делились на две группы – официальные и неофициальные. Они противостояли и воспринимались как антиподы. Творчество официальных было идеологически безупречным. Их опусы воспевали светлое будущее и повествовали о героическом прошлом: революции, войне, строительстве социализма, мудрости советских вождей. Они писали марши и лирические песни, которые постоянно звучали на радио и телевидении. Неофициальные игнорировали общественно-важные темы и никак не откликались на главные события – съезды партии, праздники, юбилеи. И даже исполнялись на буржуазном Западе, что создавало неверное представление о советской музыке у тамошней публики.
Официальные занимали важные бюрократические посты и определяли судьбы неофициальных – разрешали или запрещали исполнение музыки, выдвигали или нет на почетные звания и т. д. Однако неофициальные пользовались гораздо большим интересом и сочувствием у слушателей.
Первую симфонию Шнитке запретили исполнять в Москве. Премьера состоялась в городе Горьком (нынешний Нижний Новгород). Магнитофонная запись мгновенно разлетелась по всей стране и стала событием. Премьеры секретарей Союза композиторов Щедрина, Эшпая, Таривердиева в лучших залах Москвы и Ленинграда собирали полные залы, но подобного бурного отклика не вызывали.
Острота этого конфликта во времена перестройки, казалось бы, сошла на нет. Неофициальные стали исполняться в тех же концертах, что и официальные. Но я хорошо помню вечер в зале консерватории, где звучала музыка Щедрина, Шнитке, Губайдулиной. После объявления сочинения Щедрина в наступившей тишине Губайдулина демонстративно покинула зал. И стук ее каблучков в моей памяти звучит до сих пор.
В нашем поколении официальных композиторов не было. Авторы делились по эстетическим предпочтениям и шли по стопам старших коллег. В это время идеологический контроль в музыке немного ослаб и в страну стали проникать партитуры и пластинки с записями сочинений авангарда из социалистической Польши, ГДР и даже капиталистических стран. И композиторы вдруг узнали, что оркестр может звучать как рев двигателя самолета, летящего бомбить Хиросиму. Или создавать образ броуновского движения больших городов, где множество разных ритмов сосуществуют одновременно и звуки не складываются в аккорды. Что на рояле можно играть на струнах. Что ударные – это не только барабаны, тарелки, колокола, но тьма тьмущая инструментов и целый мир звучаний – от львиного рева до пения соловья. Эта музыка создавалась по законам, о которых мы не имели понятия. Мы изучали в консерватории гармонию, полифонию, музыкальную форму, ритмику и мелодику, но все эти знания никак не помогали понять законы новой музыки. У нее не было единого языка и общих правил. Каждый авангардист изобретал свое.
Молодые советские композиторы кинулись осваивать новые стили и языки, отыскивали своего кумира, путем которого