– Зачем тебе маска в помещении? Тут же можно дышать, – спросил Ян.
– Потому что я так хочу, и обсуждать это не собираюсь, – парировала Росса и начала пересчитывать оставшиеся фильтры.
– Вот и вещи! – громко заявил Роун, положив их на небольшой столик у двери.
– Благодарю, – сказала девушка и встала со стула.
Ян подошел к столу и начал разбирать свою одежду.
Ян внимательно осмотрел свои новые вещи: классические черные брюки, черную рубашку, поясные сумки, маску, ботинки и длинное черное пальто с поясом. Однако больше всего его внимание привлекла небольшая безделушка на вороте рубашки – лезвие.
– Лезвие? – спросил он с некоторым недоверием.
– Это знак нашей организации, – ответила она и слегка запрокинула голову, показывая такое же лезвие у основания ворота своей рубашки.
Парень ничего не ответил, лишь снял верх тюремной робы, обнажая сухое, но мускулистое тело, на котором не было ни одного живого места. На его спине виднелись два больших шрама под лопатками, которые тянулись до самой поясницы.
– Смотрю, на этаже тебя не очень жаловали, – произнесла Росса, внимательно осматривая его широкую спину.
– Это было обоснованно, – ответил он и накинул рубашку на плечи.
– Чем же? – спросила девушка, не отказывая себе в вопросах.
– Я много сделал, убивал, грабил, а эти шрамы достались мне от начальника тюрьмы, когда я силой овладел его милой дочуркой. Она оставила мне этот подарок на всю жизнь, – сказал он, указывая на шрам на лице, который тянулся до ключиц. Злобная ухмылка коснулась его лица, делая шрам еще более безобразным, но он явно наслаждался этим воспоминанием.
Насилие над женщиной – это мерзко и низко в любые времена, даже когда дамы сами лезут туда, куда не просят. Но даже в этом случае никто не получает прав на насилие в отношении их. Росса могла представить, как разрывалось на части все существо Яна, когда его фактически лишила глаза эта девушка. Месть сгладила в нем эти углы.
– А ты? – спросил Ян.
– Что я? – Росса удивленно подняла бровь.
– У тебя странное строение тела, как будто ты не человек, а что-то иное. Хотя это сложно понять, пока не видишь всю картину целиком, – ответил он и надел брюки.
Девушка была ошеломлена. Как он узнал? Увидел? Но потом она вспомнила, что когда она держала его клыками маски у ворот тюрьмы, он украл её ножи, дотронувшись до её тела.
– Отчасти ты прав, я не человек. Я – кукла живого театра, но во мне тоже течёт кровь, бьётся сердце, я чувствую боль и всё остальное, – сказала Росса, снимая перчатку с левой руки.
На её тонкой руке с костлявыми пальцами виднелись трещины, словно она действительно была сделана из фарфора.
– Меня создали искусственно, но после войны было сложно собрать то, что от меня осталось в театре. Однако Моенс смог это сделать, и теперь я служу ему глазами, руками и голосом, – простой ответ, но она посчитала, что его достаточно.
Молодой