– Понимаешь, она же закончила техникум. – Папа продолжал говорить полушёпотом. – Высшего образования нет. Мы когда познакомились, она чертёжницей работала и на вечернем училась, а я ей помогал.
Володя понимающе хмыкнул.
– Только закончила, тут Полинка у нас появилась. Много болела, Галя с больничных не вылезала. Хронический тонзиллит! Потому и худенькая такая, да ещё и не ест. Может сидеть за столом хоть по часу, над куриной ногой. Эх, прям беда у нас с ней.
– Беда? Итить-колотить, беда – это когда есть нечего, а тут…
Мы зашли в продуктовый павильон. Начинался он с фруктовых рядов, и первым делом Володя купил деревянный ящик, специальный, для перевозки фруктов на самолёте. Ящики заполнялись красно-жёлтыми персиками, приторно-ароматными, и рядами потом выстраивались в аэропорту на конвейерной ленте, уносившей их в специальный багажный отсек. С такими ящиками из города уезжали все, это был лучший подарок из Средней Азии.
– Валька обрадуется! Она у меня хорошая, готовит – пальчики оближешь! Вот приедете к нам, фирменным холодцом угостит. Холодец любишь?
Это Володя повернулся ко мне, и я немедленно затосковала. Разговоры о еде мне не нравились.
– Холодец мы не варим, а вот пловом я тебя сегодня накормлю!
Папа оживился. В отличие от меня он любил и есть, и готовить. Мама к готовке относилась прохладно. Вечно ссылаясь то на усталость, то на жару, то на стирку, она совершала минимум необходимых действий, чтобы накормить в первую очередь меня. Сама ела ровно, без видимого удовольствия, просто, чтобы закинуть что-нибудь в рот.
– Гости что ль будут? Или плов только для нас, четверых?
В Володином представлении плов был синонимом сабантуя, восточного праздника с песнями—плясками и кучей народа. Он уже успел попробовать на выходе из аэропорта обжигающе-пузырящихся чебуреков из тонкого, как бумага, тающего во рту теста, и безоговорочно влюбился в национальную кухню.
– Нет, без гостей. Галка последнее время гостей-то не очень. Неприятности у неё на работе. На Комбинате у нас коллектив тесный и дружный, но от тесноты много знающий, сплетни там, то-сё. Иерархия местная. Некоторые простить ей не могут, что чертёжница на инженерную ставку взобралась. Да ещё и начальник прямой – собственный муж. Я, понятно, за ней исправляю, и это отдельным товарищам сильно не нравится. Шпыняют потихоньку. Бабы завистливые такие злые бывают.
Папа вздохнул.
– Да, понимаю, у нас тоже посёлок махонький, восемь тысяч всего. Ничего ни от кого не утаишь. На что Валька у меня языкатая, так и то, бывает, ревёт в подушку. Хотя Валька всё больше от ревности. Я, правда, думал, что народ у вас тут покультурнее. Не кого попало ведь