– Кто-то, может, и согласится, – в словах Зейнеп звучал упрек. – Пусть извращенец, пусть педофил, но это в первую очередь человек. У него, как у вас, как у нас у всех, есть душа. Возможно, и педофилы испытывают муки совести. Нам надо понимать причины такого поведения. Не понимая причин, как можно бороться со следствиями?
Мюнир закипал все сильнее, но девушка не давала ему вставить и слова.
– Мы всегда должны смотреть в корень проблемы. Точно так же, как нельзя положить конец убийствам, просто переловив всех убийц, нельзя уничтожить педофилию, просто перебив всех педофилов. Акиф Сойкыран никогда не был счастливым человеком. Очевидно, что он хотел бы другой жизни, в которой нет места грязи и насилию. – Она показала на стену. – Такой же чистой и светлой, как эти картонки, как страницы этих синих тетрадей. Жизни, открытой творчеству… Он не выбирал, как ему жить, но помешать самому себе стать таким, каким он стал, у него тоже не получилось.
– Нет, все совсем не так, – не выдержал Мюнир. – Не хочу вам сейчас в подробностях все расписывать, Зейнеп-ханым, но поверьте, нет у них ни души, ни совести. Это подонки, одержимые собственными страстями.
Мне стоило вмешаться, иначе спор грозил затянуться:
– Кто знает, может, для Акифа эти страницы не были такими же пустыми, как для нас. Может, для него в этих тетрадях содержались романы, повести или поэмы. Конечно, это были его собственные произведения. Просто он не хотел ими ни с кем делиться, а потому и не стал ничего записывать. – Я еще раз оглядел комнату. – Все это напоминает декорацию к фильму. Возможно, такой интерьер помогал ему спастись от воспоминаний о том, что он сделал детям, или о том, какая боль была причинена ему самому.
– Возможно, господин комиссар, – Зейнеп поддержала меня. – Разве мы сами не читаем книги для того, чтобы забыть ежедневные горести и проблемы? Возможно, и у Акифа Сойкырана только так получалось справляться с грузом прошлого.
Мюнир, пусть с иронией, но очень жестко поставил точку в нашем разговоре:
– Да уж, шикарную услугу этому мерзавцу оказал Слепой Кот. Помог наконец-то расправиться со страшным грузом прошлого.
11
Эта жара не предвещает ничего хорошего
Единственной нашей надеждой был вечер: казалось, стоит солнцу покатиться к горизонту – с моря повеет ветерком, жара уйдет, и жуткая духота развеется. Но нет – температура не снизилась даже на полградуса, а влажность, наоборот, увеличилась.
Мы расположились в кафе у дворца Долмабахче [21]. Безоблачное небо постепенно темнело, на Босфоре царил штиль, и, если бы не паромы, проходившие мимо, на поверхности воды не было бы и призрака волны. Свободных столиков в кафе не было – такое чувство, будто все стамбульцы устремились поближе