Я давно задумала покончить со своей жизнью в воде. Эта стихия всегда отвлекала меня от реальности, я могла часами слушать журчание воды. Она поражала меня своей подвижностью и способностью мгновенно принимать любую форму.
Я долго дожидалась дня, когда никто не сможет помешать мне совершить задуманное. И вот момент настал. Раннее ноябрьское утро, я стою на Новом мосту. Я сразу решила, что должна сделать это в центре города. На окраине есть большая вероятность, что какая-нибудь ранняя пташка помешает мне с этим делом.
Я не хочу больше жить. Я не могу жить с воспоминаниями о прошлом. Это невозможно.
И я не желала в последний раз осмотреться по сторонам и полюбоваться городским пейзажем. Всё мне опротивело.
Итак, я склонилась чуть ниже, подогнула колени и, напрягшись всем телом, прыгнула вниз, в быстрое течение глубокой и широкой реки. В полёте я полностью расслабилась – по всему телу разлилась приятная лёгкость, а в животе защекотало. Так бывает, когда катаешься на качелях или карусели – тело становится невесомым, а душа чувствует себя птицей.
Удар об воду показался чересчур сильным, а сама она оказалась ледяной. Я не была к этому готова, и у меня сразу перехватило дыхание, а члены онемели. Костлявая рука Смерти схватила меня, чтобы отправить в пустоту. Глаза застлала чёрная пелена, и адский холод проник в каждую клеточку моего тела. Я забылась вечным сном.
Я лежала на кровати, укрытая тяжёлым одеялом, и мне казалось, что мы кружимся вместе с ней, что я плыву по реке Стикс и мерно покачиваюсь в лодке Харона. Я то возвращалась в пустоту, то снова под тяжёлое одеяло. Наконец, мой мозг выбрал последнее в качестве пристанища, и я вернулась в действительность.
Голова раскалывалась на части, а горло горело огнём, отчего чесалось в ушах и немного подташнивало. Я действительно лежала на кровати под тяжёлым одеялом в незнакомой комнате. Справа от меня находилось кресло и большое окно с белым кружевным тюлем и коричневой тяжёлой шторой, на подоконнике стояли в горшках растения; слева стояла тумбочка, у противоположной стены шкаф, а дверь в соседнюю комнату была приотворена, но я не могла разглядеть, что находится за ней.
Я поняла, что моё самоубийство не удалось. Чья-то добрая душа спасла меня, принесла к себе домой и раздела. К счастью, я убедилась, что нижнее бельё всё ещё на мне. Я также поняла, что не смогу встать с кровати, так сильно у меня болели голова и грудь, да и всё остальное впридачу. Я чувствовала себя бесформенной кучей желе, растёкшейся по постели. Глаза мои принялись изучать симметрию рисунка жёлтых обоев на противоположной от изголовья стене.
– Наконец-то пришла в себя. Я уже начал волноваться. Как ты себя чувствуешь? – в дверях появился высокий молодой мужчина, его голос был приятен.
– Плохо, – я подивилась, как хрипло звучал мой голос. – Где я?
От произнесённых слов меня затошнило ещё сильнее, а боль в горле усилилась.
– Ты в моей квартире на Блечли-авеню, 118. Меня зовут Хемиш. Можешь называть меня на «ты». Сейчас я принесу тебе горячего молока.
Он исчез, а я подумала, что мне повезло оказаться в доме на Блечли-авеню. Это был престижный район в центре города, я же ютилась последние полгода на окраине.
Мой спаситель вернулся со стаканом и таблеткой и уселся в кресло у кровати.
– Съешь её и запей молоком. Тебе должно полегчать, – он передал мне стакан и таблетку. – Пей маленькими глотками. Я проконсультировался с доктором, пока ты находилась без сознания. Не волнуйся, я сказал ему, что ты споткнулась и упала в ледяную воду. Врач посчитал, что опасности нет и ты лишь слегка простудилась. Как тебя зовут?
– Агнесса. Но все зовут меня Агнес. Ударение на первую букву, – я прохрипела последние слова. Мой голос скоро мог сесть окончательно.
– Постарайся много не говорить. Ледяная вода попала в твои лёгкие, а ещё у тебя опухло горло. Твоя одежда сушится на кухне, а вот с сапожками придётся распрощаться. Они расползлись по швам от воды.
Я кивнула в знак признательности. Мне не было жалко своих сапог, ведь даже своей жизни я не жалела.
– Сегодня у меня выходной. Если ты назовёшь мне адрес, я прямо сейчас отправлюсь к твоим родным, чтобы они могли тебя забрать.
– У меня нет родных. Всех забрала война.
– Что ж… Тогда отдыхай. Если понадобится уборная, первая дверь слева. Если понадоблюсь я, шуми погромче, – он забрал у меня стакан и оставил одну.
Я была поражена внешностью этого человека. У него были такие же как у меня обыкновенного коричневого цвета волосы, которые он зачёсывал на косой пробор, и тусклые глаза неопределённого цвета. Они казались серыми, но на свету в них можно было различить каплю зелёного, а иногда что-то бледно-голубое проскальзывало в них. Однако его глаза были полны жизни, в то время как в моих можно было прочесть одну безнадёжность. Хемиш был очень высок и очень опрятен. Одет с иголочки, можно сказать. А ещё очень тактичен.