Они Степану соседями были. Дети, которые у них были – было двое: сын и дочь – давно в областном городе жили. Редко приезжали, тоже у них жизнь была, не ахти хорошая. На заводе, где они оба трудились, зарплаты всегда у них получалось задержками, а квартплату, пени, плати вовремя. Откуда брать эту «прогладь» – деньги, они не знали. Приходилось, все время у родителей помощи просить. Те, жалея их, отправляли через почту посылкой целого гуся – это зимою, а летом, вот, то, что накопили от продажи ранней картошки и лука.
Когда они, все вместе, после небольшого отдыха тронулись вновь этот путь к трассе, Степан, чтобы только молча не шагать, повернувшись к Захару, спросил, указывая глазами на его тяжелый рюкзак.
– И на сколько тяжести сегодня несете на себе?
– Сколько, сколько, – плюется от досады, и, кашляя, говорит ему, по ходу продолжая идти в ногу за своей Таисией, Захар. – В моем рюкзаке, рублей на двести, если ничего не изменится. Из них, плати за место – минус. Сколько – то отстегну этим бандитам, стриженным. А остальные… на хлеб, то все – ничего. У Таисии столько же. Всего обратно уносим, рублей двести – всего ничего. Но, вот, здоровьишки уже нет. Вон, кашляю.
– Вот и не кури – легче станет, – оборачиваясь, резко говорит ему жена. – А то, пока доедем до рынка, все уши прожужжишь своим кашлем.
– Знала бы ты, – ругается Захар, переругиваясь с женою. – Это у меня отнимешь, что мне остается? То – лучше, сразу в землю зарой.
– Заладил. Умру, умру, – говорит снова она ему, не оборачиваясь, через плечо. – Все мы там будем, когда – то. О детях надо думать, а он – умру, умру. Тьфу, на тебя.
Вот так и переругиваясь не злобно, Степан вместе с ними, где и помогал нести у Захара рюкзак, дошли они, наконец, до трассы. Там и будочка была для остановки маршрутного автобуса. Там они присели на пыльные бетонные лавочки все трое. Таисия, еще сбегала за угол естественными надобностями. А Захар, привычно, не торопливо сделал себе внушительную закрутку из вырезки газетки и закатил глаза от табачного удовольствия. Сам, Степан, хотя, тоже курил, но на этот раз, он не стал вместе Захаром раскуриваться. Просто присел на бетонную лавку, переобул ботинки, вытянул ноги для отдыха и прикрыл глаза, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. А мысли у него сейчас одно. Зачем это его вызвали рано?.. Если бы его уволить, рано бы здесь не понадобилось. Татьяна Васильевна, сама бы без них этот вопрос решила. Сказала бы сразу:
«Вы, Степан Епифаныч, сегодняшнего дня уволены. Так попросили