Только я переступил порог КИМО, как тут же возненавидел это здание, и дело не в том, что я оказался паршивой овцой в стаде избранных, нет, вовсе не в этом! Я возненавидел само здание: его холодную архитектуру, широкие лестничные пролеты, маленькие прокуренные туалетики, высоченные потолки, фаллические колонны, блики мраморных стен. Такие здания я часто вижу во снах про то, как я ищу какой-то кабинет, где у меня важная встреча, а время заканчивается, и я опаздываю, и время уже закончилось, а я все равно ищу нужный кабинет и блуждаю, блуждаю по каменному лабиринту, застреваю в лифтах, лечу со ступенек, упираюсь в тупики, и нет ни выхода, ни входа, и в конце сна я понимаю, что все потеряно. До свиданья, дядя, ты пропустил самый важный экзамен в жизни!
И да, чуть не забыл: при входе в здание имеется турникет, и там сидят два охранника-мордоворота. У меня нет пропуска в КИМО, я должен проходить по корочке Института филологии. Мое картонное удостоверение ассистента кафедры Ближнего Востока по сравнению с пластиковой карточкой КИМО – черствая обслюнявленная беззубым псом горбушка рядом с пражским тортом. Мордовороты имеют привычку скрупулезно изучать мое жалкое удостоверение, каждый раз, как я пытаюсь пройти. Они отказываются запоминать меня, они подозревают меня в недобрых намерениях. Кого-то же они должны подозревать, иначе зачем сидят?
Пока все нормальные люди проводят карточками по щели турникета, мордовороты медленно изучают мое удостоверение. Рассматривают фотографию, проверяют дату истечения срока, потом спрашивают: «Вам куда? Зачем? Вы что, преподаватель?»
Я постоянно пытаюсь избежать унизительного допроса и пройти незамеченным, мордовороты постоянно ловят меня и допрашивают. Я стою, покорно отвечаю на их вопросы и ненавижу свой дешевенький свитер и свои дешевенькие туфли.
Настанет тот день, и мордовороты будут кланяться при виде меня, становиться на колени и, высунув языки, приветствовать. «Пропустите профессора! Дорогу профессору!»
Кафедра иностранных языков находится на третьем этаже. Заведующая кафедрой – тучная женщина в золоте, золото развешано на ней повсюду: и на руках, и на шее, и на ушах, и под одеждой у нее наверняка десять килограмм золота. Она как святой дух – с ней невозможно поговорить, ее невозможно поймать, если я к ней обращаюсь, она отворачивается и проходит мимо. Золотая заведующая появляется на кафедре крайне редко, за полгода преподавания в КИМО я видел ее всего-то два раза.
На самом деле кафедрой заправляют две пожилые старухи советского образца, они восседают