Но потом двое изнемогли, «из жара страсти вернулись вновь во хлад и явь», счастливые и умиротворенные. Сова сердито нахохлилась и задремала…
…Возвращаться в страшный, опасный, вонючий реал было гадко и мерзко. Шурик вздохнул.
Всего год он прожил с Чарой, а потом сработал какой-то там гомеостазис мироздания, и их с Олегом перекинуло в будущее. Всего-то на шестьдесят с лишним лет, но о первой своей любви пришлось забыть навсегда – Чара, если и дожила до тех лет, была уже древней старухой.
Глаза запекло, и Шурка скривился.
– Может, отбой? – пробормотал он. – Ради разнообразия. Угу…
– Правда что. Спим!
Евгений Комов улыбнулся, не раскрывая глаз. Отбой…
Удивительно, но он ощущал покой и даже некую затаенную радость. Да, он раб на галере, ну и что?
Главное, что вокруг снова прошлое, где они с Пахой нашли себя. После дембеля их пристроила Валентина Федоровна, ушлая тетка, любившая, чтобы ее звали бизнес-леди.
Но кликуха в народе иная ходила – Валендра.
Валендра что-то такое-этакое мутила против Быкова-старшего, ну и велела проследить за Быковым-младшим.
А тот с Суховым в прошлое перешел! Ну и они следом, толком не понимая, куда попали.
В лето 938-е от Рождества Христова. О, как!
А обратно через двадцать четыре года вернулись, как Штирлицы. Мужики в полном расцвете сил, точно знающие, с какой стороны у меча острие.
И до чего ж смешно вспоминать себя тогдашнего, пацана-позорника! Как их тогда местные варяги прижучили!.. Срамота! Если б не сиятельный – всё, пипец котенку.
А как они в самый первый раз в Альдейгьюборг попали – кино и немцы!
…За рощицей древних, бугристых, необъятных ив открылся городишко – с крепостью, с избами и теремами, всё как полагается.
И Евгению сразу стало поспокойней – человечьим духом запахло. Товарищи по несчастью переглянулись и кивнули друг другу.
– Мы как будто в кино попали, – проговорил Павел.
Комов сумрачно кивнул. Толку-то, что спокою прибавилось. Всё равно не по себе ему было. Не то чтобы страшно, а как-то так вот… смутно, томно.
Холодок нет-нет да и пробегал по хребтине. Уж больно чужой мир простирался вокруг – неприветливый, опасный, злой.
На берегу торчали шесты с развешанными для просушки ловецкими сетями. Земля вокруг серебрилась, пересыпанная рыбьей чешуей, и здорово воняла.
Тут и там в воду уходили дощатые мостки на сваях, а у самой реки, простирая парной запах, стояли низкие баньки.
Евгений быстро оглядел крепость, базар у речки, толпу продавцов и покупателей, толчею судов, качавших мачтами.
Потом перевел взгляд на Павла. М-да. Спору нет, их камуфляжный прикид очень удобен, но в этом тридевятом царстве, тридесятом государстве так не ходят.
Почесав щетину на подбородке, Комов сообразил, что к чему, и снял с пальца огромный перстень-печатку