– Бедная девочка. Так нелепо…
Чужие голоса долетали обрывками, и я цеплялась за руку Симоны, не понимая совершенно ничего. Больше всего это напоминало праздник. Но это совершенно точно не было праздником!
И атмосфера ещё эта. Даже солнце светило как-то тоскливо.
Отец прошёл сквозь толпу, будто разрезая её на две части. В красном камзоле, со скорбным лицом. И лишь тётя Шонель выделялась в этой толпе своим коричневым балахоном – из красного у неё были только лента в косе и тонкий пояс на талии.
Отец… Нет, сейчас это был король, во всём его величии. Он остановился рядом со мной и положил руки мне на плечи, а Сима понятливо отошла в сторону, опуская взгляд. Без её руки я почувствовала себя неожиданно одиноко. Словно совсем одна, в этом огромном красном море.
По неуловимому знаку отца, незамеченный мной ранее оркестр, начал негромко наигрывать тихую и грустную мелодию, от которой стало ещё тоскливее. Я нервно теребила в руках выданный платок, с тревогой оглядываясь по сторонам. Астер нигде не было! И взгляд всё чаще устремлялся на подозрительный короб на постаменте. Но сестра ведь не могла придумать и спрятаться там!
– Сегодня, – печальный голос папиного советника заставил меня вздрогнуть. – Тяжёлый день для всех нас.
Сердце пропустило удар, и до жути захотелось пить. Нет…
– Любимая многими принцесса…
Нет-нет-нет! Сима рассказывала мне сказки. Но там умирали всегда только плохие! А Астер – хорошая! Она не могла! Нет-нет-нет!..
– Мы провожаем принцессу Алтемию в последний путь.
Советник скорбно опустил голову, и этот жест, дань уважения, вслед за ним повторили и все остальные. Краем глаза я видела, что даже противная тётя Шона повторяет.
Сердце гулко ухнуло вниз, и я не сразу осознала сказанное.
Не Астерию!
На душе стало легко. Хоронят не Астер! Но… Я весь день нигде её не видела. И ведь… Я же здесь. Живая! Пусть даже он и перепутал моё имя, но сомнений быть не может. Они думают что там – я? Но… Астерия?
Я беспомощно осмотрелась по сторонам. Но никому не было до меня дела. Брат тщетно пытался сохранить непроницаемое лицо, но я видела, как вздрагивают его губы – точь-в-точь, как у Астер, когда она плакала. Корнелия успокаивала брата. А Лонесия… Она вообще, кажется, в облаках витала.
– Отец, – я робко подняла на него взгляд. – А я ведь…
– Да, ты права… Дочь, – он с натугой улыбнулся. – Симона проводит тебя в комнату. Не стоит тебе видеть то, что будет дальше.
И воспользовавшись моей растерянностью, вручил меня няне, позволяя увести меня прочь. Я вцепилась в заветную руку, чувствуя себя чуточку увереннее. Но не смогла перестать смотреть на украшенный гроб. Даже мир потускнел. Но я отчаянно кусала губы. Астерия бы выдержала. Астерия бы повела себя как настоящая