Ладонь воеводы взъерошила и растрепала Терёшке волосы, и мальчишка напрочь потерялся от смущения. Туша людоедки меж тем вновь задергалась-заелозила на полу. Выгнулась в корчах – уже в последних. Из хрипящей зубастой пасти толчком выплеснулся еще один поток смолистой крови, чуть не залив Добрыне сапоги.
Тогда-то половицы под ногами у победителей и заходили ходуном.
Пол избы перекосился и вздыбился. Горницу наполнил невесть откуда исходящий гул, глухой и низкий. Разом заныли зубы и заломило в висках. Посыпались с печи и с полок по стенам короба и склянки, со стола – ножи, опрокинулась на столешнице и слетела, громыхая, на пол непонятная посудина, вокруг которой по полу растеклись ручьи пузырящейся пены. Изба завопила, будто бьющееся в падучей живое существо. Оплетавшая стены, пол и потолок паутина прожилок-вен налилась сначала дрожащим призрачно-синеватым светом, а потом вдруг вспыхнула лиловым огнем.
Терёшка не удержался на ногах, и его отшвырнуло к ларю, с которого как нельзя кстати свалился его полукафтан. Торопливо нашаривавшего на полу свою одежду парня подхватил под мышки подоспевший Василий.
– Наружу! Живо! – крикнул успевший подобрать щит Добрыня, подбегая к упавшей Мадине и помогая ей подняться.
В сени они выскочили как раз вовремя. Обернувшись на грохот за плечами, Терёшка увидел, как рушится, осыпаясь, в горнице печь, как сорвалась за спиной у Добрыни балка с потолка. Прямо в лужу черной маслянистой жижи, в которую уже на глазах превращалось, вслед за трупами служек, тело хозяйки избы. В сенях тоже всё трещало и шаталось, а когда выбежали на крыльцо, оказалось, что и оно наполовину обрушилось.
После спертой избяной духоты, пропахшей кровью, гнилью и жутью, у Терёшки закружилась голова. Свежий воздух и пряные запахи леса, ударившие в лицо, сразу опьянили, как кружка крепкой браги, выпитая залпом натощак. Мальчишка покачнулся и едва не споткнулся – хорошо, его снова ухватил за плечо Василий.
Остатки перил, надрывно скрипящих и грозящих вот-вот обвалиться, Добрыня просто снес пинком сапога. Соскочил вниз и помог спрыгнуть Мадине. За ней – Терёшке. Последним с рассыпающегося на глазах крыльца сиганул Казимирович.
Богатырские кони встретили хозяев заливистым победным ржанием. Они, тут же понял Терёшка, вели у крыльца свой бой, потому и прорвались в избу из леса на помощь хозяйке всего трое ее служек. Судя по разбросанным вокруг ошметкам тел, схватка здесь тоже выдалась жаркой.
Серко нетерпеливо потянулся мордой к хозяину, фыркнул ему в лицо и ржанул тонко, совсем по-жеребячьи. Казимирович прижался лбом к шее коня.
– Да хорошо все, хорошо, не переживай, – только и успел молвить он.
Времени на лишние нежности у них не было. Василий подсадил Терёшку на своего скакуна и вспрыгнул впереди. Добрыня помог взобраться