– Боже, мистер Темпест, вы не единственный писатель, расхваливаемый прессой и, несмотря на это, остающийся не замеченным публикой! – воскликнул он. – Никто не может объяснить капризов публики, они не поддаются контролю и расчетам издателя. Мэвис Клер – больной вопрос для многих других авторов помимо вас. Я всем сердцем на вашей стороне, и меня не в чем винить. Все критики за вас, их похвала почти единодушна. «Несогласие» Мэвис Клер, хотя, по-моему, это блистательная и сильная книга, была буквально разорвана критиками в клочья, а между тем публика любит и покупает ее, но не покупает вашей. В этом не моя вина. Боюсь, что после введения всеобщего образования публика перестала доверять критике, предпочитая составлять свое собственное независимое мнение. Если так, то, это, конечно, ужасно, потому что даже самая сплоченная группа критиков здесь окажется бессильной. Для вас было сделано все, что только можно было сделать, мистер Темпест. Уверяю вас, я столько же сожалею, сколько вы сами, что результат вышел не таким, какого вы ожидали или желали. Многие авторы не слишком бы заботились об одобрении публики; похвала профессиональных журналистов, какую вы получили, была бы для них более чем достаточна.
Я горько рассмеялся: «Похвала профессиональных журналистов!» Увы, я знал кое-что о средствах, какими подобная похвала приобретается. Я начал почти ненавидеть мои миллионы – золото, которое давало мне лишь неискреннюю лесть друзей-флюгеров и не могло дать славы – такой славы, какую иногда в один момент получает умирающий с голода гений, на пороге смерти вдруг становящийся повелителем умов. Однажды, в момент отчаяния, я сказал Лючио:
– Вы не сдержали всех ваших обещаний, мой друг: вы сказали, что можете дать мне славу!
Он с любопытством посмотрел на меня.
– Да? Ну хорошо, разве вы не пользуетесь славой?
– Нет. Это не слава, а только известность.
Он улыбнулся.
– Слава, мой милый Джеффри, по своему происхождению означает «слово» – слово всеобщей лести. Вы это имеете благодаря вашему богатству.
– Но не благодаря моему произведению!
– Вы имеете похвалу критиков!
– Стоит ли она чего-нибудь?!
– Всего… по мнению критиков! – улыбнулся он.
Я молчал.
– Вы говорите о произведении, – продолжал он. – Я не могу точно объяснить характер произведения, потому что оно имеет высшее происхождение и о нем трудно судить с мирской точки зрения. В каждом произведении должны усматриваться две вещи: во-первых, цель, с какою оно написано, а во-вторых, способ, которым это достигнуто. Произведение должно иметь высокую и бескорыстную цель – без этого оно не может существовать. Если же оно написано правдиво и искренне, оно влечет за собой вознаграждение, и лавры, уже сплетенные, спускаются с небес, готовые, чтобы их