– Этого еще не хватало! Дожидаться, пока позвонит классный руководитель.
Завтра же, чтобы был дневник!
– Па, а как ты узнаешь, что твои научные сотрудники в институте хорошо работают?
Брови Нелинова взлетели вверх.
– Зачем это тебе?
– Ну, у них же дневников нет.
– Есть письменные годовые отчеты, конференции.
– Они тебе отчитываются, да?
– Они отчитываются перед Ученым советом, в состав которого входит директор и я, как его заместитель.
– А тебя директор обсуждает, да? А директора кто?
– Директор докладывает о работе института в Президиуме Академии Наук…
– А Президиум…
– Общему собранию действительных членов академии. Академикам и членам корреспондентам.
– А общее собрание?
– Президенту Академии Наук! Все! Не заговаривай мне зубы, Ежик. Ты лично завтра будешь отчитываться передо мной и мамой отметками в дневнике.
Женька тяжело вздохнул.
Нелинов улыбнулся:
– Что так печально?
– Ну, как же, па. У тебя столько сотрудников, отделов всяких, и еще мои отметки. Давай в этом году дневник мама будет подписывать.
– В душ, братец Лис, и спать.
– А ты посидишь немного со мной?
– Посижу, посижу.
Женька помчался в ванную, на ходу стаскивая с себя футболку.
Алексей Иванович снял с кровати плед, заменяющий покрывало, достал из- под подушки скомканную Женькину пижаму, аккуратно расправил ее и понес в ванную. По дороге заглянул в спальню. Вероника лежала, закрыв глаза: не то отдыхала от боли, не то уже спала. Нелинов прикрыл дверь и, стараясь ступать как можно тише, направился к Жеке.
– Держи, торопыга.
Сколько помнил себя Женька, если отец не возвращался с работы за полночь, то всегда приходил к нему в комнату, когда наступало нелюбимое время укладываться спать. Даже, когда мама хорошо себя чувствовала и еще жива была тетя «Гаша». Что бы ни было днем, как бы Жека ни проказничал и сердил взрослых, и как бы сам ни злился на них за какое- нибудь наказание – он никогда не ложился спать обиженным. Отец умел сделать так, чтобы «примирение сторон» всегда происходило до того, как буйная Женькина голова касалась подушки.
Сейчас, когда ему было тринадцать, он далеко не всем мог поделиться с родителями. Но все равно ничто не могло заменить Жеке те минуты, когда папа укрывал его одеялом и присаживался на край кровати.
Выйдя из детской, Нелинов отправился в кухню, заварил себе крепкого чая и с чашкой в руке отправился работать с документами. В последнее время он оставлял для сна не более четырех- пяти часов. Время годовых отчетов совпало с «перестройкой» в системе Академии. Государство решило «отделить научную деятельность от хозяйственной». «Кит», как называли за глаза директора института Никиту Гордеевича Богуславского, реформаторов не поддерживал, демонстративно устранился