Но никакой свободы нет даже у дяди Сергея: как генерал-губернатор Москвы он руководит всем, так же, как распоряжается всеми и в своём доме, он суров, порой бывает очень грубым и страшным, его боится всякий человек, но даже и за его каретой всегда скачет конвой казаков.
Но и охрана не спасла великого князя от его горькой участи. Она тогда целый день сидела у себя в детской – была тяжёлая, серая февральская погода, густо сыпал мокрый снег – Танюся учила её вышивать крестиком на канве шёлковыми нитками, и она решила научиться такой вышивке, а потом тайно вышить узор на наволочке диванной подушки и подарить её Тане. Митя сидел рядом с ними и читал им вслух легенды древней Греции, и вдруг где-то совсем рядом раздался громкий хлопок, ей тогда показалось, будто от дворца отвалились и рухнули вниз все колонны, в окнах комнаты сильно дрогнули стёкла.
– Взрыв! Держите его, великий князь в карете! – громко закричал кто-то на улице.
– Анархисты убии-ли! – протяжно и жутко взвыл другой голос.
– Господи Исусе! – вскрикнула Таня, пяльце с вышивкой выпало у неё из рук, она вскочила и выбежала их детской. Митя бросился вслед за ней, но споткнулся об порог и ничком упал на каменный пол лестничной площадки. Она ринулась к брату, стала помогать ему встать. Никого не замечая, в одном лёгком платье мимо них уже бежала вниз тётя Элла, за ней спешили лакеи и горничные, адъютанты великого князя и доктор. Мари вся вдруг окаменела и не могла даже шевельнуть ногами, чтобы подняться и выдавить из себя хоть какие-нибудь звуки, и, покачнувшись, провалилась в густую тьму.
В день убийства дяди она узнала новые слова – анархисты и социалисты. Этим анархистом был убийца дяди Иван Каляев. Танюся рассказала ей, что великая княгиня сама ходила в тюрьму и говорила с этим извергом, но он так ни в чём и не покаялся, и даже просила государыню не казнить его, – так и сказала – Если сейчас его убить, от этого в мире будет ещё больше зла, да только не послушала её царица, – горько плакала Таня, – Ох, светлая лебёдушка, осталась вдовушкой.
После смертельного покушения на мужа Елизавета Фёдоровна в чёрном траурном платье превратилась в скорбную тень, напоминая Мари уже не сказочную фею, а даму на картине «Вдовушка», о которой ей рассказывал месье Попов:
– Она хотя и в глубокой тоске, но рядом мы видим святой образ, а значит, есть надежда, что у неё всё будет хорошо.
И ей впервые стало жаль тётю Эллу, но к тому, что дяди Сергея больше нет, и он, любящий детей, как казалось ей, даже больше, чем их отец, всегда занятый своей жизнью; никогда уже не заговорит с ними, и никогда не войдёт