– А как вы мыслили с ними вообще взаимодействовать?
– Расчленить и извести, построив атеистическое общество.
– У нас около 80–90 % населения или верующие, или как-то ассоциирующие себя с религией. Но на долю РПЦ порядка 70 % верующих, а может, и больше.
– Много. Согласен. Образование и просвещение позволит им перейти в атеизм.
– Брось. Если человек верующий, то, скорее всего, это с ним будет всю жизнь, так как это форма его мировоззрения. Часть его бытия. Даже если он станет на людях утверждать обратное. А теперь представь: церковь разбивается на массу не связанных между собой осколков и уходит в подполье. Ведь она находится под ударом, и уход в подполье, согласись, вполне естественный для нее шаг в сложившихся обстоятельствах. И делает она это все, имея вот ТАКУЮ монументальную среду поддержки у населения. Представил? Спешу тебе напомнить, что у нее опыта существования в подполье куда больше, чем у всего революционного движения, вместе взятого. И в куда более суровых, жестких условиях.
– Мрачная картина получается… – раздраженно потерев лицо, прошептал Феликс Эдмундович.
– Как несложно догадаться, оказавшись в таком положении по нашей вине, церковь вряд ли станет выступать нашим союзником. И начнет вести очень мощную подрывную деятельность. Ты что-нибудь читал о Кавказской войне? Вот ее мы и получим. Когда при формальном доминировании у нас земля под ногами гореть будет из-за того, что буквально каждый имам, то есть священник, станет вести проповеди, призывающие с нами бороться.
– Ты нагнетаешь.
– Даже не начинал. А могу. Хочешь расскажу тебе о том, чью сторону займет церковь, загнанная нами в подполье, если Союз ввяжется в большую войну? А вместе с ней и люди, для которых эти священники будут авторитетом. Или, быть может, ты сам догадаешься?
Дзержинский грязно выругался.
– Тучков с компанией не действовали эффективно. Нет. Они вредили. Да так сильно, что не пересказать. Строго говоря, принести Союзу больше вреда на этом поприще попросту невозможно.
– Но… Черт!
– А теперь еще один момент. Я его тоже не раз слышал. У нас в Союзе юридически свобода совести и церковь отделены от государства. Так?
– Так.
– Свобода совести говорит о том, что каждый волен верить в то, во что пожелает, то есть правовой основы преследования собственно церквей у нас и нет. Отделение же церкви от государства говорит о том, что ни одна религия в Союзе не может быть государственной. Так?
– И что?
– А то, что современное движение воинствующих безбожников, которых породил Тучков совместно с Луначарским, соорудило некую форму религии, основанную на отрицании православия. Атеист получается у них не человеком, который живет вне парадигмы веры. В рамках научного мышления. Он у них получается человеком, который верит в то, что Бога нет. Верит, понимаешь? А это верный признак религии. Они продвигают атеизм