Когда я героически прошёл эту дорожку (врать не стану, не помню – ползком или на своих двоих), тот самый пацан провозгласил:
– Теперь, отныне и навеки Марёка мой товарищ и друг. Коли на него кто скопом потянет, тот будет иметь дело со мной!
Любили тогда пацаны красиво выражаться.
Иметь дело с парнем, у которого и отец, и старшие братья угодили в тюрьму за воровство и разбой, ежу понятно, никому не было охоты. Так «Прокурорчик» был, вычеркнут из лексикона уличной ребятни, а ко мне на всю раменскую жизнь приклеилась кличка «Марёка», напоминающая «маруха», «хавира» и прочие словечки блатного жаргона.
Но как же его-то звали, дай Бог память! Витюха-Колян-Вован-Митяй?…
Некрасивый, сутулый, с непомерно длинными руками, серым лицом и бесцветными, всклоченными волосами, он был прирождённым заводилой. Во главе с ним мы были непобедимы в схватках «улица на улицу», «район на район».
Один эпизод той драчливой эпохи запомнился на всю жизнь. Но я о нём, до сей поры, никому не рассказывал и не писал. Пришло время извлечь его из прошлого, чтобы покаяться.
Я стоял в длинной унылой очереди за хлебом, почти в самом хвосте, вылезающем далеко за порог магазина. Тут на улицу вышел вихрастенький мальчишка. «Залининский», – отметил я про себя с удивлением и неудовольствием. «Залининские» – это те, что жили по другую от нас сторону железнодорожной линии. Они были лютыми нашими врагами. «Почему?» – спросите вы. Да потому, что жили по ту сторону железной дороги. «Разве это повод для вражды?» – не угомонится иной дотошливый читатель. Ответ будет повторен: они жили за линией! Надо понять то время, диктующее нравы, кажущиеся теперь кому-то дикими. Шла война и мальчишки, те, что не рискнули бежать на фронт, как бы разряжали своё воинственное настроение на разборках местного значения. «Врагов» отыскивали легко и, можно сказать, незатейливо: по определению «наш – не наш». Наш дом – не наш дом, наша улица, не наша улица, и т.д., и т. п.…
Как занесло залининского паренька на нашу территорию – не знаю. Может, там, у них хлеб кончился, или слишком очередь длинна?! Но теперь мимо меня с полбуханкой хлеба в авоське нахально шагал недруг. Как мы сцепились, кто первым начал выяснять отношения – Бог весть. Возможно, я невинно спросил:
– Ты чего здесь у нас шастаешь, залининская шваль?
А он, вероятнее всего, так же невинно ответил:
– Не твоё