– Передаю трубку мужу, он у меня работает по связям с КГБ, ФСБ, ФБР, ЦРУ, Моссада, друзьями-Диманами, котами и прочей жутью. А вообще-то, Дим, ты на часы смотрел?!
– Диман, говнюк, мало того, что пропал с утра, на звонки не отвечаешь. Мне пришлось своими отнюдь неглупыми еврейскими руками в одиночку ворочать надгробья. Ты не соизволил даже предупредить меня. И если на то пошло, порядочные люди не звонят в четвёртом часу ночи и не говорят людям с моим именем о ФСБ, КГБ…
– Изя, прости меня, я больше так не буду. Я отработаю, мы с котом отработаем… за двоих… пятерых. У Счастливчика болел живот, и было подавленное настроение.
Изя перешёл на крик:
– У кого подавленное?! У тебя или твоего наглого обжоры?! Перед тем, как прийти, накорми своё облезлое Счастье. Оно позавчера втихую стащило и сожрало со стола на кухне полтора килограмма тушёной индейки, причём с костями, по крайней мере, я их не нашёл. По твоей милости, а точнее наглости у нас набралось пять заказов. Так что в восемнадцать ноль ноль жду на кладбище. У меня всё, и пошёл к чёрту!
– И вовсе Счастливчик не облезлый, – ответил Дима уже отключившемуся другу. – А чё так поздно? Кладбище всё-таки. Там лучше быть с восходом, чем с закатом…
«Да прольётся кровь во имя бога моего».
В восемнадцать с двумя нулями Дима был на городском кладбище, фургон Изи уже стоял у ворот. Друг-очкарик вылез из кабины и молча направился к калитке. Однако его спина, прежде чем с достоинством удалиться, всё же соизволила ненароком бросить:
– Баул со жратвой и водой в кузове. Материал уже развезён по могилам…
Дима подошёл к машине, вытряхнул из сумки сонного Счастливчика:
– Прости, но на кладбище лучше входить своими ногами, в твоём случае, лапами, а не чтоб заносили, уж поверь мне на слово.
Белое Счастье понимающе посмотрело на него и со стократным Изиным достоинством своими лапами пошло на погост.
Баул был неприподъёмный, но источал аромат весьма аппетитный. Тося знала все слабости Изи и его друзей: любил добрый еврей от души покушать, Дима тоже не страдал аскетизмом, а уж про обжорство огромного белого усатого монстра можно было легенды слагать в стиле и духе Гаргантюа и Пантагрюэля.
Диман водрузил на себя провиант и, пыхтя, двинулся за котом и другом. Могилы были на дальнем северном конце кладбища. Живых вокруг никого не было, лишь где-то ошалело пел соловей. Изя встретил его своей невозмутимой спиной, которая мрачно процедила:
– Две плиты за тобой, как хочешь сам их ворочай. И ты накосячил с гравировкой на одном из надгробий. Там фамилию не через «ё» надо было писать, а через «е». Ты своими двумя лишними точками сделал мужика Жёпкиным, а он Жепкин. И кстати, этот Жепкин – тесть нашего зампрокурора. Так что ты точки лишние убери, если не хочешь, чтобы мы с этими точками сами оказались в корне этого слова. Постарайся за пару часов справиться. И пусть твой наглый котище не надеется даже на полсосиски, –